— Да нет проблем, бей, — подставил щёку Макар и тут же получил жалкую пощёчину. — В расчёте, — прокомментировал он с ухмылкой. — Вставай, гений либеральной мысли, пойдём ко мне в каморку, мне тут ваши два флакона оставили для освежения блевотины, которую человечество называет любомудрием.
— Ты так о философии?
— О ней, родимой. Меня Макаром звать.
— А по отчеству?
— Меня вообще по-другому звать. Макаром прозвали, потому что я угнал себя туда, куда Макар коров не гонял. Так что ныне я Макар, и никаких отчеств.
— Михаил Давыдович, — пожал плечами профессор.
— Интересный ты экземпляр, Михаил Давыдович, явно по тебе экзорцисты скучают.
— Да и ты, признаться, не с лопатой родился.
— Не с лопатой, — согласился Макар, — но лопата сегодня куда важнее, чем библиотека.
— Мне кажется, Макар, мы с вами сделаны из одного теста… — озадачился Михаил Давыдович.
— Все люди сделаны Господом из одного теста. Закваска, может, разная, приправы человек сам себе выбирает, да и выпечка у каждого своя…
Две бутылки были выпиты глубокой ночью, за ними, подогревая спор, последовал штоф самогона из личных запасов Макара. Поэтому утром Михаил Давыдович проснулся на рваной раскладушке, имея под головой старый пуховик Макара, а в голове полную неразбериху и страшную боль. Находясь в то время на доброй стороне своего сознания, он мгновенно испытал жуткий стыд и даже подумал о том, что лучше бы его зарыли здесь, прямо на кладбище.
— Я вам хамил? — поторопился он исправить предполагаемые ошибки вчерашнего дня.
— Попробовал бы, — ухмыльнулся, поднимаясь, Макар.
— Вы не должны удивляться переменам в моём поведении. Это такая болезнь…
— Ну, во-первых, мы ещё до первой рюмки были на «ты», во-вторых, я уже давно ничему не удивляюсь, в-третьих, диагноз мне твой ясен, в-четвёртых, от одной из болезней надо срочно полечиться, — отчитался Макар и достал из облупленной тумбочки чекушку коньяка.
— Что? Пить с утра? — искренне испугался профессор.
— А что, умереть с утра благороднее? — парировал Макар, разливая. — Я тебя, Миша, спаивать не собираюсь, налью ровно столько, чтобы новый яд подтолкнул старый, немного снизилось давление и сердце не выпрыгнуло из грудной клетки. Давай, не морщись. Я этот коньяк именно на такой случай берёг.
Михаил Давыдович, исходя из соответствующего состояния добродушия, отказаться не мог, поэтому, преодолевая рвотные позывы, всё же выпил. И надо отдать должное Макару: буквально через три минуты по телу разлилось благодатное тепло, жизнь показалась чуточку прекраснее.
— М-да… — оценил новые ощущения Михаил Давыдович.
— А ты точно сегодня совсем другой. Даже в глазах совсем иная суть. Похоже, сегодня ты не будешь брызгать слюной, доказывая принадлежность к плероме Канта и Шопенгауэра.
— Мы так далеко зашли?
— Нет, я уже давно вышел оттуда. Я давно уже назвал всё это усилением заблуждений.
— Все славящие Отца вечно имеют своё Порождение — они порождают в акте помощи друг другу — ведь Эманации беспредельны и неизмеримы, и у Части Отца нет зависти по отношению к изошедшим из Него из-за того, что они порождают нечто равное или подобное Ему. Ведь Он — Тот, Кто существует во Всеобщностях, порождая и открывая Себя. Кого бы Он ни возжелал, Он делает его отцом, по отношению к которому Он, фактически, Сам является Отцом, а также богом, по отношению к которому Он, фактически, Сам является Богом. И Он делает их Всеобщностями, Полнотою которых он и является. В определённом смысле, все Имена, которые велики, содержатся там. Это — те Имена, которые делят между собою Ангелы, начавшие быть в Космосе вместе с Архонтами, хотя они и не напоминают ничем Вечных Сущностей.
— По-моему, ты заучил это из трактата библиотеки Наг Хаммади. Только вот непонятно: ты, блудный сын Дарвина и Гексли, доказываешь агностику с помощью гностиков? Ты заплутал, дядя. Вот уж воистину — горе от ума. Удивительно, что ты просто не сошёл с него…
— Гм… — пожал плечами Михаил Давыдович. — А ты, Макар? Ты откуда всё это знаешь? Философ с кладбищенской лопатой?
— Брр… Только не это, — поморщился Макар, наливая по второй, — только не философ. Для меня слово «философ» сродни слову «болтун», а ещё круче… — и он выдал матерный эквивалент, отчего Михаил Давыдович заметно вздрогнул. — О, какие мы сегодня щепетильные, — сразу заметил Макар.
— Как ты сюда попал? — спросил Михаил Давыдович.
— Я пришёл сюда чуть раньше положенного времени, — улыбнулся Макар, — все ведь тут будем.
— И ты здесь?..
— Жду Страшного Суда. Где ж ещё будет чётко ясно, что это именно он? По меркам вашего материального мира — я сумасшедший со стойким абстинентным синдромом.