— Я — верю, верю даже больше, чем в то, что вижу, и в то, что можно трогать руками.
Рука Анны при этом явственно вздрогнула в его ладони, какая-то огромная сила передалась ей от этого прикосновения, и, когда Пантелей уже двинулся дальше, Анна ещё долго стояла, чуть приоткрыв рот, с отсутствующим в этом мире взглядом. Из оцепенения её вывел жуткий гул, которым наполнилось вдруг всё пространство. Гул, который исходил откуда-то из самой утробы земли. Его низкий тон внушал мистический ужас. Казалось, он истекает прямо из-под пола, но в то же время можно было поверить, что источник его находится за тысячи километров. Самым страшным в нём было его всеобъемлющее наполнение. Сердце в ответ на этот зов преисподней сжималось и не стремилось к новому толчку, словно размышляло: а стоит ли это делать?
Глава шестая
1
Когда Никонов и Эньлай подъехали к зданию УВД, там уже сновали какие-то люди, часть из них была с оружием. На входе как раз и стоял вооружённый АКМС-ом самодовольный мужичок, да ещё и в бронежилете. Завидев Никонова, он словно обрадовался:
— Кончилась ваша религиозная анархия. Иди — в колокол бей. Да, и оружие сдай.
— Ты кто? — вызывающе спросил Олег.
— Конь в пальто. Ты сам кто, кто тебе оружие разрешил носить? Щас сдашь, — мужик демонстративно направил ствол на Никонова.
— Осторожнее, дядя, — предупредил Никонов, — не факт, что мой снайпер не целит в тебя сейчас из недалёкого окна. И любое твоё лишнее движение откроет тебе третий глаз. Сечёшь?
Мужичок прикусил губу, а взглядом торопливо пробежал по окнам ближайших домов.
— Ты чё хочешь? — зло спросил он.
— Кто раздал оружие и что здесь происходит?
— Происходит то, что должно происходить: создаётся нормальная власть. Теперь есть мэр, Садальский его фамилия, есть помощники, все объекты жизнеобеспечения берутся под контроль. Я представитель народной милиции. Сечёшь? — в свою очередь спросил охранник.
— На немецкого полицая похож… А кто вас всех уполномочил? — спросил Эньлай, который наблюдал за происходящим из-за плеча Никонова.
— Был создан штаб управления. Если хотите получить работу и встать на довольствие, идите в администрацию. Только оружие придётся сдать.
— Щас, — сплюнул Никонов, — поехали, Эньлай, — и уже когда они подходили к машине, тихо добавил: — Вот дурак я, дурак, почему сразу всю эту оружейную комнату не взорвал? Честно говоря, даже смутно представить себе не мог, сколько людей в городе осталось и чего ждать. Ох, дурак я! На-ка хоть автомат, — потянулся он на заднее сидение, — мне «винтореза» хватит.
— Оружия и в домах хватает. Сейчас они наводят порядок… По-своему… Потом, когда кончатся продукты, они будут насиловать и есть людей… — задумчиво сказал Лю.
— М-да… — согласился Никонов. — Боюсь, что насиловать они начнут на сытый желудок… А там уже просто озвереют.
— А ведь первый силу оружия показал ты, как мне рассказали, — упрекнул его Эньлай.
— Я… — согласился Олег. — Наивно полагал, что бедствия людей объединяют. Хорошо, что рации почему-то не работают. Не успел этот хлопчик своих позвать, чтоб решето из нас сделать… Надо прикинуть, сколько у этого Садальского людей, и вообще — кто это?
— Это тот, кто всегда считает, что он не тварь дрожащая, а право имеет, — напомнил Достоевского Лю.
— Хорошая мысль…
— «Преступление и наказание». Фёдор Михайлович.
— Любишь русскую классику?
— Наташа любила… — голос Эньлая дрогнул, но он буквально разогнул эти ноты и твёрдо поправился: — Любит. Достоевский для неё пророк.
— Надо найти хотя бы один склад из тех, что они ещё не контролируют, — переключился Олег, — нужна вода, нужны продукты, нужна машина, чтобы подогнать всё это к больнице.
— Бензина километров на пятьдесят осталось, — заметил Лю, глянув на приборную панель.
— Сольём где-нибудь, вон машин сколько.
И всё же город был скорее мёртв, чем жив. Отсутствие прохожих, недвижимые, словно впавшие в спячку, деревья, окна, в которых не играли блики солнечных лучей, магазины с закрытыми дверями или уже разбитыми витринами, — всё это больше подходило для фильма-катастрофы. Никонов уже не раз видел подобные картины в опустошённых войной городах и селениях, и чувство войны не отпускало его. Он то и дело сжимал цевьё «винтореза», словно проверяя — на месте ли он, машинально просчитывал ситуации возможного боя в том или ином районе и мучительно думал: нужно ли начинать эту войну против самозванцев? Потом вдруг упрекал себя: а сам он кто? И словно в ответ на его сомнения, Эньлай подлил масла в огонь:
— Что же человек за существо такое? Неизвестно — будет завтра или нет, а ему уже обязательно надо кем-то командовать. Причём власть у нас всегда создают какие-то проходимцы и моральные выродки… Ты согласен?