— А он есть? — спросил кто-то.
Впервые в лице Садальского что-то переменилось. Он чуть прищурил левый глаз, выискивая в зале желающих задавать вопросы, и зал интуитивно приумолк.
— А куда он делся? — вопросом на вопрос ответил Леонид Яковлевич. — Просто пока туда не всем можно.
— Так что, это не Конец Света?! — выкрикнула-таки сидевшая рядом с Дашей Анжелика.
Садальский удостоил её ледяным взглядом, отчего Даше, попавшей в луч его взора, захотелось сползти под кресло.
— Анжелика… Ангельская, стало быть… — он словно прочитал этим лучом её имя. — Вас что интересует больше: жизнь или смерть? — огорошил он девушку встречным вопросом.
Та не выдержала взгляда и опустила голову чуть ли не между колен. Разумеется, она хотела сказать «жизнь», но на всякий случай решила промолчать, нервно наматывая на палец белокурый локон у виска.
— Подумайте все над этим стратегическим для вас вопросом, — с лёгкой, едва ощутимой угрозой в голосе предложил Садальский. — И старайтесь выполнять все распоряжения чрезвычайной администрации.
— Раздевайся… Революция… — едко прошептала Анжелика.
— Что? — не поняла Даша.
— В борделе солдатском работать будем. Если повезёт, в генеральском. Поняла?..
И словно в подтверждение её слов дамочка-руководительница поспешила сообщить подавленным девушкам:
— Сейчас вас всех разместят в гостиницу. Там уже готовят индивидуальные номера.
— А некрасивых куда? — спросила опять Анжелика.
— У них есть работа, — успокоила дама. — Надо готовить, стирать, убирать… ну и… много ещё чего…
Когда их привезли в лучшую гостиницу города, первым, кого увидела Даша, был Михаил Давыдович. Он стоял за стойкой портье, что-то записывал и деловито раздавал указания.
5
— Ну наконец-то!.. — громко прошептал Михаил Давыдович, когда подошла Дашина очередь вселяться. — Я вас, девушка, пока в резервные номера поселю. — Он едва заметно подмигнул, но Анжелика, стоявшая следом, заметила.
— И меня, дедушка… У меня месячные… — глухо сказала она.
Михаил Давыдович явно обиделся. Но Даша ему едва заметно кивнула.
— Дедушка… — передразнил он. — Хорошо, внученька, селитесь в двухместный, — и добавил погромче для стоявших рядом охранников: — Приводите себя в порядок, врач у нас пока один. Скоро медосмотр.
— Пантелей? — с испугом и одновременно надеждой спросила Даша.
— Ага.
— Крестьянин, что ли, какой? Зовут-то как… — подивилась Анжелика.
— Тебя смешнее зовут, — оборвала её Даша.
— Смешнее, смешнее, — согласилась Анжелика. — Пошли, а то дедушка нервничает, очередь, видишь.
Михаил Давыдович выложил на стойку ключи от номера.
— Ключ-карты не работают. А наши ребята оперативно вставили старые добрые замки. И не только… — тихо добавил он. — Бежать не пробуйте, в лучшем случае изнасилуют, в худшем — пристрелят. Прецедент уже был…
— Спасибо, — поблагодарила Даша, взяла ключи и двинулась по коридору.
Михаил Давыдович в момент появления вооружённых хлопцев Садальского в больнице как раз испытывал мучительные сомнения: он не мог вспомнить, какой он сегодня — хороший или плохой. С ним такое уже не раз случалось. Вдруг наступало просветление, — от которого кружилась до тошноты голова, — приносившее кроме осознания своей ущербности из-за этих «туда-сюда» ещё и радость чувства освобождения. Такое состояние не могло длиться долго, ночью Михаил Давыдович всё равно становился кем-то. Чаще всего — плохим. Очень плохим. Именно в состоянии этого счастливого детского непонимания его застали в коридоре больницы вооружённые люди явно не «никоновского покроя». Проще говоря, тёмные силы, как водится, появились совсем не вовремя. Профессора застигли врасплох в коридоре, когда он предавался внутренней медитации и абсолютно не был готов реагировать на форс-мажорные обстоятельства. Единственное, что его не подвело в этот момент, — изворотливый ум, который, ещё не успев включиться, сработал на инстинктивном уровне и на вопрос «ты кто?» ответил: «я свой», тут же оправдав себя неким внедрением во вражеский стан, чтобы помочь настоящим своим. Командиру отряда Михаил Давыдович перечислил свои научные заслуги, его быстренько упаковали в машину, отвезли на приём к самому Садальскому, где Михаил Давыдович пленил нового чрезвычайного руководителя ораторским даром и знанием психоаналитики, после чего был назначен «главным по бабам». Помимо деления их на группы, «согласно физических и умственных данных», в обязанности профессора входила агитация и психологическая подготовка слабого пола к строительству нового мира в эпоху выживания. При этом концепцию-обоснование всей этой полигамии Михаил Давыдович родил Садальскому за каких-то десять минут. Опыт демократической демагогии в этом случае ему очень пригодился. Леонид Яковлевич почувствовал в нём не то чтобы своего, но одного из тех хитромудрых попутчиков, которые всегда сопровождают любую власть, с собачьей преданностью обосновывая любые её шаги с точки зрения морали и науки.