Мы уже знакомы с М. К. Щевелевой. Она была маленькой, когда в 1954 году ее село Елшанка было эвакуировано в Каменную Сарму. Вот как запомнила ядерный взрыв 14 сентября Мария Кузьминич на Щевелева:
– Свет был действительно ярче солнца, но у меня в детской памяти осталось сравнение с молнией и сильной грозой. Бабушка упала на колени перед иконой и истово молилась – слезы текли ручьем. Взрослые тут же побежали к правлению колхоза: что это и что с селом?! Меня тоже понесло туда. Снова плач, стоны, шум. Отец потом говорил, выделили группу людей и направили узнать, что же с нашим селом. Село все горело. Но судите сами: через какое-то время нас допустили до села, чтобы забрать продукты из погребов и картошку из ям. От села осталась одна улица. Наш дом, то есть дом дедушки, сгорел…
В это время войска «Восточных», проведя артподготовку и авиационный налет на «вражеские» позиции, успешно сломили сопротивление «Западных» и прошли через зараженную зону, испытав на себе защитные комплекты и противогазы. Потом – баня, новое, с иголочки обмундирование и заслуженный отдых в палатках.
О том, как проходила дезактивация «живой силы», рассказывает В. Я. Бенцианов:
– На берегу реки Самарки стояли большие палатки длиной в несколько десятков метров, разделенные на три части: раздевалка, помывочная с десятком душевых установок, из которых вода текла под большим напором, и чистое отделение. Все части палаток были разделены плотными вертикальными брезентовыми стенками. Вода в Самарке была грязная, и душ снабжался водой из цистерн, затем подогретой. Сняли с себя абсолютно все, что нас защищало. В чистое отделение вернулись только наши ремни и сапоги. Мылись довольно долго, так как врач приказывал намыливаться по несколько раз. Сапоги и ремни также прошли водную дезактивацию. В чистом отделении получили новое обмундирование: трусы, майки, пилотки… Затем, получив оружие, сели на машины и вернулись в блиндажи. Отошли ко сну довольно рано, ибо усталость валила с ног.
А в урочище Дурной Гай в ходе разбора маневров министр обороны СССР Н. А. Булганин заявил: «Целью учений было всеми средствами и способами добиваться максимальной защиты всего живого от поражающих факторов атомного оружия в разнообразных условиях местности. Мы полагаем, что эта цель в основном достигнута».
«На разборе учений, которые проводил министр обороны, – пишет В. Я. Бенцианов, – летчик Кутырчев вместо подполковника был назван полковником и здесь же получил это звание. Кроме того, министр заявил, что подвиг полковника Василия Яковлевича Кутырчева достоин наивысшей награды. Летчик думал о звезде Героя Советского Союза, а получил орден Ленина (это и была в СССР высшая награда, а Герой Советского Союза – высшее звание. – В. М.). Были награждены и члены его экипажа, и им были присвоены досрочно очередные воинские звания».
Тут же для руководства был дан концерт с участием московских артистов. И когда знаменитый конферансье Борис Брунов объявил песню «Как в степи сожженной», никто не уловил здесь двусмысленности.
А над сожженной степью летело на восток все дальше и дальше радиоактивное облако, постепенно размываясь ветрами и оседая на землю. Ту землю, на которой в прошлом веке, ставшем атомным, жили наши отцы и деды. И на которой теперь живем мы с вами.
Сопротивление материала
В декабре 1989 года редакция нашей областной молодежной газеты отправила меня в командировку в Куйбышев (ныне Самара), на комсомольскую конференцию Приволжско-Уральского военного округа (ПУрВО), в который входила и Оренбургская область. Округом тогда командовал генерал-полковник А. М. Макашов. Помня о том, что Альберт Михайлович сам, будучи курсантом, участвовал в тоцких событиях 54-го, я подошел к нему с просьбой помочь ознакомиться с документами, касающимися атомных учений. Ни да ни нет генерал не сказал, заметил только, что их самих в штабе округа очень интересуют те учения и они тоже хотели бы поднять архивы Министерства обороны. А на мой вопрос, как бы все же узнать хоть что-то, махнул в сторону полковника из политуправления. Тот, уяснив, чего я хочу, воздел очи горе и спросил, разглядывая лепнину на потолке: «Да зачем вам это надо?» Что можно было сказать в ответ? Что это надо не мне, а людям, живущим на опаленной атомным взрывом земле? Боюсь, он бы просто не понял, о чем это я.