Ее кожа блестела, как слоновая кость, груди со стоящими розовыми сосками поднимались и опускались. Его взгляд жадно скользнул от поясницы вниз по животу к мягкому бугорку между бедрами. Он впитывал в себя эту картину так, как если бы впервые ощутил голод и жажду. Ему не нужно было ни видеть, ни ощущать запах ее духов – его плоть восстала, как бы стремясь к удовлетворению, которое ему не могла дать ни одна женщина, кроме нее. Неудивительно, что он сражался за то, чтобы заняться любовью! Неудивительно, что он сражался за нее!
Она скомкала рубашку и бросила ему в лицо.
– И мне не нужна ваша чертова рубашка тоже!
Чарльз отбил ее рукой. Она попыталась соскользнуть со стойки, но он схватил ее за бедра и притянул к себе. Соприкосновение с ее нежным, теплым треугольником внизу ее живота отбросило к черту всю его сдержанность.
Они уставились друг на друга. Волосы у Джейн спутались, глаза блестели и замирали от страха. Его руки жадно ощупывали ее бедра и нежно касались грудей. Он напряженно следил за ней, пытаясь уловить малейший признак отказа. Он надавил большими пальцами на ее соски. Она закрыла глаза, изогнулась перед ним и откинула голову назад.
В нем бушевало древнее чувство влечения к женщине. Она прижалась к нему, запустила пальцы рук в его густые волосы. Ее шепот, прерывистые и грубые слова отзывались страстной дрожью на его губах:
– Я хочу страстно целовать тебя вновь… и вновь… и…
– Давай… Джейн, ослепи меня…
Их губы слились. Не было никаких нежных прикосновений, никаких искусных касаний кончиками языка, никаких медленно соблазняющих звуков и вздохов.
Он поднял ее со стойки, когда ее ноги обвивали его бедра, а руки жадно перебирали его волосы. Повернувшись, он прислонился к стене. Она издавала какие-то еле слышные всхлипывания, отдававшиеся в нем громовым эхом, когда он целовал ее подбородок и шею.
Джинсы соскользнули с него и освободили его плоть. Джейн немного опустилась пониже его живота и с жадностью приняла его в свое лоно.
Девочка моя… девочка моя, думал он, вздрагивая от неистовых содроганий ее распятого тела, считая, что ему не нужно ничего делать, как только подчиняться ей. Он набрал полную грудь воздуха. Тактичность и изысканность манер были забыты. Существовала только неистовая страсть. Ее губы припухли и стали алыми, а его – страстными и жадными. Ее лицо стало влажным, его тело лоснилось от пота. Волны страсти беспрерывно накатывались на нее, и он чувствовал их внутри себя. Он старался проникнуть все глубже в ее лоно, как ненасытный наркоман.
– Я могу сделать тебе… – прошептала она, скользя вверх и стремительно опускаясь.
– Боже, прекрасно! – Он схватил ее бедра, почувствовал, как выгнулась ее спина, и он в последний раз напрягся. Оргазм потряс все его существо. За ним последовал ее оргазм. Оба были вымотаны, задыхались и чувствовали страшную слабость. Как они оставались стоять, Чарльз не понимал, однако он точно знал, что все было совершенно правильно.
Такое никогда не повторится!
Долгие минуты они не говорили друг другу чи слова. Чарльз продолжал крепко обнимать ее, прижимая к себе. Ему хотелось бы находиться в таком положении с ней всегда. Ее шея была влажной, руки продолжали обнимать его. Ее дыхание касалось его щеки, было теплым, сладким и почти неслышным.
Потом они почувствовали, что между ними возникла неловкость, и Чарльз почти физически ощутил какой-то страх. Он не знал, как сказать ей, насколько она была ослепительной, просто не мог. Не сейчас, когда все их чувства гармонично слились, а тела испытывали изумительно приятное блаженство удовлетворения.
Он обещал себе не заниматься любовью с ней, и все же это произошло. Чарльз понимал, что его связь с Джейн Мартин – не просто нарушение принятых им запретов в профессиональных отношениях с клиентами, да и то, что у него произошло с ней, не просто секс. Все это случилось потому, что он хотел, чтобы она принадлежала ему вся и навсегда.
Как было бы просто, если бы все их горячие переживания оказались чистым сексом!
– Чарльз… – Джейн подняла голову, и он мгновенно поблагодарил Бога за то, что было темно. Он не хотел, чтобы она увидела его лицо.
Он медленно опускал ее на пол, все еще продолжая прижимать к себе. Джейн дрожала, и он обхватил руками ее спину. Она дрожала от холода, и Чарльзу захотелось согреть ее. Он поднял с пола рубашку.
– Послушай, Джейн, позволь мне надеть это на тебя, – тихо сказал он, с удивлением отметив хрипоту в своем голосе.
– Извини… я не должна была… – сказала она, приподнимаясь, и покачала головой.
Он знал, что она хотела, чтобы он успокаивал ее, и проклинал себя за то, что не сделал этого. Прошло слишком много времени, и подходящий момент для высказывания любви был упущен.
Чарльз подтянул джинсы и застегнул молнию. Стараясь говорить ровным голосом, он сказал:
– Я не должен был этого допустить. Я не мальчишка с неуправляемыми гормонами.
Чарльз наблюдал за ней, стараясь держаться в тени. Он понимал, что заставил ее страдать, знал, что должен был помочь ей собраться, взять ее на руки и отнести к себе в постель.
– Это не имеет никакого значения, – сказала она, сдерживая волнение.
Он стиснул зубы, чтобы не сказать ничего больше. Имеет, дорогая! Имеет, черт возьми, и очень большое! И это было ужасно! Но он сказал только:
– Уверен, мы просто забудем об этом. Чарльз намеренно не двигался с места, пока она не подобрала халат и не выбежала из кухни.
Оставшись один в темной пустой кухне, Чарльз выругался. Теперь он знал причину своего страха. Как-то недавно он позволил себе поверить в фантазию, которую они сами себе придумали. Он позволил себе поверить в высокую цену любви и брака и всего остального навеки.
Джейн Мартин добилась того, чего ни одна женщина, даже Анна, не могла добиться.
Она навсегда вошла в его сердце.
Глава 9
Когда мы услышали прогноз погоды, я решила, что мы должны пригласить вас и Чарльза посмотреть прибой! – оживленно говорила Луиза Коуэн, плотно закрывая за собой входную дверь.
Передав Томми Чарльзу, Джейн провела рукой по своим влажным волосами, взъерошенным ветром. Чарльз принял малыша и пробормотал себе под нос:
– Если вы видели один шторм, то вы ничего нового не увидите во всех остальных.
На кухне Хэнк готовил в горшочке мясо с острым чилийским соусом.
Джейн старалась казаться равнодушной. У нее не было никакого намерения подыгрывать плохому настроению Чарльза, и ей не хотелось вызывать излишние вопросы со стороны Луизы.
Луиза же возмутилась. Обратившись к Джейн, она сказала:
– Хэнк говорит то же самое! Он мне надоел! Он всегда говорит, что это просто много воды и ветра, которые очищают двор от мусора. Мужчины готовы забыть о великолепии природы и думают о земной уборке мусора, – сказала она с улыбкой, а глаза ее при этом блестели от возбуждения. – Но вы пойдете со мной, Джейн! Вы должны это видеть!
Луиза пересекла толстый ковер светло-коричневого цвета и подошла к массивной стеклянной стене, скрытой за светло-голубым занавесом. Джейн отметила, что мебель в комнате была тоже выдержана в морском стиле, в частности, один стол был инкрустирован крошечными морскими раковинами. На одной стене висела продолговатая картина прошлого века, изображающая рыбаков в бушующем море с гигантскими волнами.
Величественным жестом волшебника, который знает, что зрители будут преисполнены благоговейного страха, Луиза потянула за шнур занавеса. Казалось, что в гостиную ворвался шторм.
Джейн отпрянула назад.
– Разве это не великолепно? – спросила Луиза с благоговением в голосе.
– Дух захватывает, – вырвалось у Джейн, которая сразу же подумала: слава Богу, что есть защитное стекло. Современный, двухэтажный дом Коуэнов был построен на набережной, однако с этого выгодного места нельзя было видеть водный барьер внизу. Поэтому создавалось впечатление, что домик величественно висит над пучиной океана. И все же, глядя на нарастающий шторм снаружи, она подумала, что над чем господствует. Мощь Атлантического океана, вспенивающего и вздымающего огромные водяные валы, заставила Джейн сразу понять, как должны были чувствовать себя рыбаки на картине. Благоговейный трепет, почтение и, конечно, страх.