В течение недели мы обсуждали вопрос о древней кельтской церемонии, про которую рассказала мне Кира на выставке Эшера, после чего решили пройти ее и «связать наши руки» на один год и один день. В следующее воскресенье мы поднялись ни свет ни заря и отправились куда-то за город. По дороге мы почти не разговаривали и оба чувствовали какое-то нарастающее мистическое напряжение, которое нельзя было выразить словами. Когда мы приехали и вошли в одинокий домик у дороги, там уже было человек восемь, а после нас подошли еще две пары. Нас всех вывели в сад и рассадили по отдельным скамейкам, которые были поставлены аккуратными рядами. Остальные пары также не обменивались ни единой репликой между собой, словно это было одним из негласных общих правил. Однако именно молчание связало всех нас крепче любых обязательств и обещаний. Я чувствовал, что люди, собравшиеся здесь, близки мне по духу, как никто другой на всем белом свете, и даже если я никогда не перемолвлюсь с ними ни одним словом и никогда их больше не увижу, я все равно буду знать это. Помимо нас с Кирой здесь еще было десять пар (позже Кира сказала мне, что каждый раз для церемонии их набирается ровно двенадцать). Я старался запомнить каждого из присутствующих, чтобы навсегда запечатлеть их в памяти. Лица мужчин и женщин казались мне чистыми и одухотворенными, они выделялись светлыми бликами на фоне темного сада, в котором только начинал просыпаться новый день. Однако, сколько я в них ни вглядывался, все они почему-то казались мне похожими одно на другое, будто все собравшиеся здесь находились в неком родстве. Хотя, возможно, я не мог хорошо разглядеть их из-за темноты, которая нас окружала.
Вскоре из дома вышел странно одетый молодой человек и поклонился нам. Он стал вызывать пары одну за другой и совершать церемонию «связывания рук». Он говорил нарочито тихо, чтобы сидящие на скамейках не могли разобрать слов, так что все мы оставались молчаливыми наблюдателями общего «немого» процесса. Все должны были пройти через это, но только для каждого из нас было отведено свое время. Все должны были услышать одни и те же слова от распорядителя, но только каждый по отдельности. А вот чужих клятв не должен был слышать никто, кроме партнеров и одного их свидетеля.
— Подойдите, — наконец махнул нам рукой молодой человек. — Встаньте друг напротив друга, — сказал он, когда мы вышли вперед. — Скрестите ваши руки и возьмитесь левой рукой за левую руку партнера, а правой рукой за правую. Теперь ваши руки представляют собой знак бесконечности, который в то же время несет в себе символ вечного повторения. — Он обвязал наши руки лентой. — На повторении зиждется жизнь. Вы вступаете в новый цикл повторения, в «лиминальную стадию». Если вам удастся пройти переходную стадию изменений, вы счастливо достигнете «стадии коммунитас». — Я не совсем понимал, что он говорит, но перебивать не решался. — А теперь настало время произнести ваши клятвы. Каждая из них должна начинаться: «Я соединяю свою судьбу с твоей ровно на один год и один день» и заканчиваться: «И пусть будет так, пока наша любовь жива».
— Я соединяю свою судьбу с твоей ровно на один год и один день, начал я заготовленную мной речь, глядя Кире в глаза и держа ее руки в «замке бесконечности». — Пока в моей жизни не было тебя, я представлял собой одного из тех людей из притчи Платона, сидящих в темной пещере и связанных так, чтобы они не могли повернуть голову и осмотреться по сторонам. Я видел перед собой только блики на стене от того, что происходило за моей спиной, и принимал это за настоящую жизнь. Ты развязала меня, вывела на свет из пещеры и подарила мне возможность увидеть настоящий мир. Пока в моей жизни не было тебя, я представлял собой запертую комнату, в которую никто не входил уже несколько лет. Когда же ты вошла, то была словно флакончик экзотических духов, который случайно забыли закрыть крышкой. Постепенно весь твой запах выветрился и равномерно заполнил собой все пространство, приведя окружающие меня вещи в абсолютное равновесие. И пусть будет так, пока наша любовь жива.
— Я соединяю свою судьбу с твоей ровно на один год и один день, — начала в свою очередь Кира. — Сейчас, в этот решающий момент, я не могу сказать тебе «люблю». Это значило бы свести нашу связь к тому, что чувствовали многие другие до нас и будут чувствовать после. То, что я испытываю к тебе, должно быть выражено сверхсловом, располагающимся над словом «люблю». Люди забыли его, поэтому и я не знаю этого слова, но дарю его тебе в существующем значении, но в потерянной для него звуковой оболочке. Я буду идти к тебе разными дорогами. Идти, чтобы никогда не догнать. Я буду молчать и разговаривать с тобой, дотрагиваться, но не касаться тебя, пить, но не осушать тебя. Я буду искать и не находить тебя. И пусть будет так, пока наша любовь жива.