Если бы я обнаружил у Киры на столе кипу фотографий полуобнаженных мужчин, то точно бы этого ей не простил. Она была не из тех девушек, что устраивают скандалы или допросы, такие просто уходят без объяснений. Уходят навсегда.
Я сел на пол и стал просматривать все снимки. Фотографий было около пятидесяти, среди них были также фото для одного проекта, который я выполнял по заданию одного глянцевого журнала. Проект назывался «Летняя уличная мода европейских городов», в рамках которого меня вместе с парой репортеров отправили в турне по некоторым странам Шенгенской зоны. С той поездки у меня сохранились довольно забавные воспоминания: мы без стеснения подходили и заговаривали со стильно одетыми девушками на улицах Парижа, Лондона, Берлина и просили у них разрешения на фотосъемку. По фотографиям читательницы журнала должны были оценить, как одеваются девушки за границей. Снимки моих собственных подружек были сделаны в обычной форме прямоугольника, а те, что для проекта, — в виде кружка (то есть солнца), чтобы задать летнее настроение серии. Сейчас же они все перемешались друг с другом, как фантазия с реальностью.
Я сидел около кучи разбросанных вокруг фотографий — кружков и прямоугольников, среди сверкающего глянца внешней оболочки и абсолютно белых спинок оборотных сторон и смотрел на них, подперев рукой подбородок. Там были и знакомые, и незнакомые девушки. Но среди них не было одной. Той, которую мне почему-то никак не удается запечатлеть на пленку. Той, которая должна была вырвать меня из этого хаоса искаженной реальности. Той, которая должна была показать мне чистую, новую дорогу. Дорогу, по которой я когда-то начал идти, но потом свернул не туда.
Кира, как обычно, меня удивила. Через три дня она позвонила и как ни в чем не бывало пригласила меня на пикник.
— Да, и возьми фотоаппарат, — предложила она. — Ты можешь поснимать природу, — добавила она, как мне показалось, не без иронии в голосе.
Для меня осталось загадкой, почему она не стала расспрашивать меня про девушек. Я, со своей стороны, тоже решил не затрагивать эту опасную тему, чтобы не нарушать зыбкого равновесия наших отношений.
Кира взяла с собой разноцветную посуду и яркую скатерть, по углам которой она разбросала подушки, имитируя восточный стиль. Я решил хоть чем-то реабилитировать себя и приготовил свое фирменное блюдо — шашлык из креветок с кусочками адыгейского сыра и овощами.
— Расскажи мне про себя, — неожиданно потребовала Кира, как только мы уселись на покрывало с шампурами в руках.
— Ну… — протянул я, приняв удобную позу и оперевшись на локоть. — Основные факты тебе уже известны — Кирилл Крамбовский, родился в Питере, закончил химфак СПБГУ, работаю менеджером в фармацевтической компании, увлекаюсь фотографией, семья моя состоит из деда, родителей и брата… — полушутливо начал я излагать факты своей биографии.
— Это я уже знаю, — как-то чересчур резко перебила меня она. — Вот, к примеру, ты мне никогда не рассказывал про своих друзей. У тебя есть лучший друг?
Вопрос мне показался слегка наивным, я не выдержал и улыбнулся. «Лучшим» другом у меня считался Вадик. Интересы, как и полагается у «лучших» друзей, у нас были бесспорно общие — женщины. Именно по этой причине я уже несколько недель как и не общался с Вадиком. Делиться существованием Киры мне не хотелось ни с кем на свете, да и мой «лучший» друг вряд ли бы понял эту ситуацию. Обычно мы с Вадиком соревновались. То есть, другими словами говоря, вели счет… на женщин. Как в спорте. Мы звонили друг другу и сообщали: 8:10 или 10:12. Помню, однажды у меня было две Мариночки, поэтому у меня никогда не возникало проблем, как кого называть по телефону, если я вдруг не узнаю голос одной из них. Парадоксально, но даже отчества у них оказались одинаковые — обе были Марины Александровны. За этих Мариночек я получил сразу два очка. Еще у Вадика было очень увлекательное и крайне необычное хобби, позиционирующее его как человека поистине неординарного. Он коллекционировал оргазмы. Он вел целый дневник испытанных оргазмов, где творчески перерабатывал испытанное физическое удовольствие, облачал его в художественную форму. Это были наброски для его будущего эротического романа. Мысль о Вадике вызвала в моей памяти один забавный эпизод, связанный с его персоной. Однажды он умудрился сказать девушке в попытках убедить ее перейти к интимным отношениям: «Со мной тебе будет хорошо, можешь спросить кого угодно». Финал этой истории был очевиден. Однако всего этого я не мог рассказать Кире. Поэтому я предпочел сказать, что у меня нет лучшего друга. Это был первый момент, когда я почувствовал внутри какое-то недомогание. Будто бы свело мышцы живота и стало противненько подташнивать. Тогда я не обратил на это внимания, но впоследствии вспомнил этот день, потому что именно тогда у меня впервые проявились подобные симптомы. После я сам поставил себе диагноз это проявлялось каждый раз, когда мне случалось соврать Кире.