Затем ему пришло на ум, что выставлять Патрицию за дверь сейчас неразумно. Почему бы не позволить ей остаться? По крайней мере, в этом случае она будет рядом, и он сможет использовать для мести каждую представившуюся возможность. Но нельзя забывать и об оборотной стороне медали — необходимости постоянно видеть Патрицию, чувствовать запах ее духов, заглядывать в эти дивной красоты глаза, невольно любоваться телом, еще вчера таким доступным. Возможно, она не оставит попыток соблазнить его, будет всячески рисоваться, вертеть перед ним задом, надеясь, что он вновь не устоит перед искушением затащить ее в постель…
Лоб его покрыла испарина, а сердце учащенно забилось. В его ушах вновь зазвучали ритмы и звуки их любовного ристалища. Несколько минут он беспомощно дрейфовал в бурном океане фантазий, вызванных этим воспоминанием, и только усилием воли вернулся к мысли о мести. Оказалось, что и в ее вкусе таится неожиданная сладость, и теперь дело только за тем, как выбрать самое страшное оружие.
Майлз рано отправился в офис и не возвращался до позднего вечера. Он втайне надеялся, что Патриция отбыла восвояси, убедившись, что между ними не осталось ничего, кроме ненависти.
Тем не менее, когда он подъехал к дому, из ярко освещенного окна кухни доносилась негромкая музыка. Майлз медленно двинулся навстречу звуку.
Патриция стояла у плиты, самозабвенно колдуя над кастрюлей. На ней была короткая джинсовая юбка и длинный свитер, поверх которого она повязала один из его синих в полоску фартуков. Он был намного длиннее коротенькой юбки, и это делало девушку похожей на маленькую шалунью, примеряющую бабушкины наряды.
Волна внезапной нежности окатила Майлза и тут же умерла, оставив горький осадок в душе.
Итак, необходимо добиться того, чтобы Пат осталась. Вместе с тем, он не мог не понимать, что она достаточно умна, чтобы раскусить его. Что ж, придется действовать «от противного».
— Я же велел тебе убираться из моего дома! — резко сказал он, входя на кухню.
Патриция испуганно обернулась, словно ожидая нападения. Однако угрожающая поза Майлза, его мечущие молнии глаза отнюдь не произвели на девушку должного впечатления. Она с достоинством выпрямилась.
— Я тебе, по-моему, уже ответила.
— Разве до тебя еще не дошло? Я не собираюсь…
— Напрасно стараешься, — перебила она. — Я не стану слушать.
— Черт побери, я тебя заставлю. Я не желаю видеть тебя здесь.
Но Патриция зажала уши ладонями и дерзко уставилась на него. От Майлза не ускользнуло, что она особенно тщательно наложила макияж. Сначала у него мелькнула гневная мысль, что она таким образом пытается привлечь его внимание, но потом он сообразил, что всему виной пролитые накануне слезы. Эта храбрая попытка скрыть их следы заставила его сердце предательски дрогнуть. Но сантименты были тут же с презрением отброшены прочь. Сложив руки на груди, он язвительно спросил:
— Чего ты, собственно, добиваешься своим ослиным упрямством? И этой, — он пренебрежительно указал на плиту, — демонстрацией домовитости?
— Ты знаешь, почему я остаюсь, — сказала она дрогнувшим голосом. — А сейчас просто готовлю для нас ужин.
— В самом деле? — криво усмехнулся Майлз. — Не можешь удовлетворить мой сексуальный аппетит, так теперь решила накормить повкуснее?
— Ты урчал вчера от наслаждения, как объевшийся кот! — гневно воскликнула она. — Зачем поливать грязью то, что было между нами?
— Трудно очернить то, что с самого начала было основано на лжи! — рассмеялся он ей в лицо.
— Я объяснила тебе причину своего поведения и не собираюсь снова обсуждать это, а тем более ползать перед тобой на коленях, если ты добиваешься именно этого, — гордо сказала она.
— Зачем мне это? Все, чего я хочу — это чтобы ты ушла из моей жизни. Вот так. — И, резко повернувшись, Майлз вышел из кухни.
Когда он вернулся, дверь в столовую была открыта. Патриция накрыла стол белоснежной скатертью, расставила на нем лучший сервиз и поставила в центр композиции вазу с цветами. Неужели она и впрямь рассчитывает подкупить его с помощью таких дешевых ухищрений?
Тем временем девушка выглянула из кухни, нервно теребя передник.
— Ужин готов.
— О'кей. — И он уселся за стол.
Она поторопилась подать первое блюдо. Это были устрицы по-нормандски. Едва взглянув на них, Майлз оттолкнул тарелку.
— Терпеть не могу моллюсков, — фыркнул он.
Она подняла на него глаза, уже готовая возмутиться, но сдержалась. Майлз отодвинул стул подальше от стола и заложив ногу за ногу утомленно зевнул, едва потрудившись прикрыть рот.