2.
На спасательной станции особого гостеприимства оказано ему не было. С ног до головы Женю оценивал скептический прищур серых глаз, и он невольно оправдывался:
- Видите ли, на следующий день было пасмурно, они были не нужны, ну я и не спохватился…
- А сейчас, на закате, перед ужином - спохватились? Нет, вы вспомните получше. Может, еще куда заходили… Мне тут не попадались никакие очки.
- Досадно…
- Импортные?
- Массивные такие. Впрочем, неважно. А что было дальше с тем ребенком? Родители нашлись? Ведь он даже фамилии своей не мог назвать, только "Миша" и "Миша"…
- Да легким испугом отделались, - с ленцой отвечала девушка. - Объявила по своему радио, прибежал папаша. Сперва все тут обкапал мороженым, потом отдал его мне. Брикет за 48 коп. Если б вы еще покрутились тут - половина вам бы досталась… заработали!
- Ну что вы, зачем? Пойду. Спасибо. Извините.
- А спасибо-то за что? - засмеялась она.
Женя косился на стенку, все обклеенную фотографиями актеров. Многие - с автографами. Такая выставка тоже давала повод поговорить, но он не решился, он, внук актрисы, в этих "звездах" ориентировался неважно.
Ушел - не солоно хлебавши, как говорится, но улыбаясь неизвестно чему. Тому, наверное, что узнал имя. Артисты писали на своих изображениях: "Милой Кате от…", "Прелестной Катрин, хозяйке пляжа…".
3.
Еще в библиотеке был эпизод: Женя стоял в узеньком проходе меж двумя рядами стеллажей, знакомился со здешним кладезем мудрости - и вдруг услышал знакомый голос:
- Теть Нин, приветик! Ничего, что я - в окошко?
- Так ты ж не можешь, как все люди? Ну лезь давай, - радушно и снисходительно отозвалась библиотекарша.
- Как жизнь, теть Нин?
- Лучше всех.
- Теть Нин, а кто в этом заезде у вас самый-самый?
- Да кто их разберет. У матери спроси, ей виднее.
- Ну а все-таки? Небось, Доронина, да? Ее на восьмом, конечно, поселили? Говорят, на ужин не ходит - это правда?
- Ой, Катюха, ну что ты к ним как банный лист, честное слово! У них своя жизнь, пойми ты раз навсегда. Своя!
Пауза.
- В том-то и дело, теть Нин, что не наша. Интересно же! Можно я матери от вас звякну? Разыграю ее?
- Звони… коли делать тебе нечего.
Катя набрала три цифры. Заговорила не своим голосом - устало вальяжным:
- Это дежурный администратор? Говорит Доронина. Милочка, мне тут поставили в номер дурацкий электросамовар, он мне все нервы подергал! Капает. Всю ночь капал! Пришлите кого-нибудь… Не знаю, кого: водопроводчика, самоварщика, крановщика - это вам надо знать, а не мне! И еще - ваши горничные воют своми страшными пылесосами в девять утра! Будто я не имею права вволю поспать на отдыхе! Ваши горничные воют своими пылесосами, когда я хочу спать!
Трубка испуганно извинялась перед ней, обещала ей что-то, пока не выдержала сама Катя:
- Мать! Ну ты даешь? Неужели купилась? Да я это, я!
Женя забыл о книгах. Затаившись среди них, он давил в себе смех, чтобы не пропустить ни словечка.
- От тети Ниночки! Я нарочно мимо твоей стойки не проходила! Чтоб всласть попудрить тебе мозги… Это я еще не особо старалась… Нет, вообще-то по делу: мы сейчас с теть-Ниночкой книжку одну поищем. Называется "Прочитаем "Онегина" вместе" - говорят, для сочинений очень годится…
- И искать нечего: такой нету, - буркнула тетя Нина.
- Так что занимаюсь, видишь? - продолжала Катя в телефон. - Не покладая рук! Да, мать! Ирма пришла? Пусть она мне отложит шоколада с ликером четыре коробки - люди просили. Какие, какие… Разные! Сама я не прикасаюсь к ним… очень-то нужно, тем более - за такую цену… Ну все, пока.
Она положила трубку, и тогда Женя вышел из своего укрытия, стараясь хромать поменьше. Руки, сведенные на рукоятке палки, он держал за спиной.
- Здравствуйте, - сказал он дружелюбно.
- Здрасьте… Вы? Тут? - Катя отчего-то смешалась, глаза отвела и спросила не слишком участливым голосом:
- Ну как, нашли очки?
- Нет. Но это неважно. Извините, я подслушал невольно. Вы все это очень смешно проделали. Я думаю, сама Доронина оценила бы!
- Фэньк ю вери мач! - Катя намеренно козырнула "рязанским" произношением.
- Впрочем, я профан, ни разу не видел ее на сцене. И все равно, знаете, чувство достоверности…
Тут хлопнули одновременно дверь и рама окна, налетел вдруг сквозняк, раскидал по полу газеты и несколько формуляров, сдунув их со стола.
- Эй, "Доронина", окно-то за собой закрывать надо! - вскочила библиотекарша.
Катя и Женя на корточках собирали потревоженную прессу. Заметила ли она, как плохо гнется его нога? Наверно, да - поза-то нелепая…
- А я почему-то решила, что вы не можете отдыхать здесь, что вы или у энергетиков или вообще дикарем…
- Почему же?
- Ну, не из этого вы профсоюза. Что я, актеров не знаю?
Он улыбнулся:
- К искусству имеет отношение моя бабушка, я тут с ней…
- Ясненько…
- А у вас выходной сегодня? Никого спасать не надо?
- Нет, мне в ночь сегодня. Она ж так и называется, эта служба, - "ночной матрос". А два раза в неделю я круглосуточно: у сменщика семейные обстоятельства плохие… А что? Почему интересуетесь?
- Да так… Заметил, что без вашего голоса на пляже скучнее гораздо.
- Это все говорят! А вы бы составили прошение директору этого дома: пускай возьмет меня массовиком-затейником! По совместительству. Или этим… диск-жокеем! Если парочка Народных артистов подпишется да заслуженных несколько - ему деться будет некуда. Я буду вас развлекать с утра до вечера!
Трудно понять: зубоскалила она или огрызалась с какой-то затаенной горечью. Жене показалось второе. Все газеты он сложил вместе - оказалось, неправильно: Катя выхватила у него пачку и рассортировала за семь секунд - "Советскую культуру" отдельно, "Правду" - отдельно, "Ригас балсс" - отдельно.
- А бар уже открыт… Не угостите молочным коктейлем? - Катя изобразила детскую непосредственность, округлив невинно глаза и сунув пальчик в рот.
Но Женю почему-то ничто не коробило в ней, он обрадовался даже:
- Конечно!
4.
Она приканчивала уже второй бокал. Когда коктейля оставалось на донышке, она, прилежно дуя в соломинку, наладила производство больших и малых молочных пузырей.
И успевала между тем интервьюировать Женю:
- А по профессии вы кто?
- Видите ли, - он затруднился, - я ее меняю сейчас, так что ответить непросто…
- А вы попроще: сначала про ту, какая была.
- Я, представьте, окончил философский факультет МГУ…
Видимо, от удивления у Кати лопнул радужный молочный пузырь, повисший на соломинке.
- Философский?! Надо же… Еще ни разу в жизни не встречала живого философа! А не обманываете?
- Ну диплома я с собой не захватил…
Он передал ей бумажную салфетку, указывая на белые брызги от ее пиршества, но Катя сперва стерла каплю с его лацкана.
- А вы скажите что-нибудь такое… философское.
Он усмехнулся.
- Вот, не угодно ли? "Холодное теплеет, теплое холодеет, влажное высыхает, сухое увлажняется".