Но в этом случае, оказавшимся таким трудным, этот прием не сработал.
Как бы она не вела себя легко и непринужденно, он оставался невозмутимым. Может быть, даже слегка закрытым, но за всю их, даже короткую, беседу он не позволил себе слабость засмеяться в голос, распустить жесты или сказать что-нибудь бранное. Она ожидала этого и уже была приготовила слух и реакцию. Но этого не случилось.
Он был, как говорится по-английски, слишком reserved. И ее это смутило. Он умный, сообразительный и способный - в этом сомнений нет. Но с ним будет трудно именно из-за такого поведения. Из-за слишком правильного поведения.
Это звучит абсурдно. Ведь именно с хулиганами случаются такие неприятности и трудности. Они неукротимы и не поддаются дрессировке.
Но вот такие, как Миша, уже готовы. И в этом и заключается маленькая беда.
Каждому руководителю, даже если он отрицает или сетует на это, нужны трудности. А именно в дисциплине. Им нравится влиять на их подопечного и с наслаждением наблюдать за процессом перевоплощения.
А когда продукт уже почти готовый, а им всего лишь нужно вложить в их, уже в подготовленную, голову знания - им становится скучно.
Лиза поспешно отогнала эти мысли. Зачем нужно думать об этом сейчас, когда так хорошо?
IV
- Ну, как тебе мальчик?
- Да ничего, вроде.
Лиза поправляет свою излюбленную джинсовую куртку, осматривается в зеркале и на прощание говорит матери:
- Я позвоню тебе, когда закончу занятия.
- Ладно, буду ждать. Ой-ой-ой, дочь, пока не клади трубку.
- Что?
- Если вдруг, скажи, что берешь две тысячи...
Лиза поспешно нажала на красную кнопку с громким смешком, означающим для матери провал.
У Лизы было достаточно смелости, слишком много сарказма, но мало наглости. Именно такой наглости, когда прямо заявляешь, сколько собираешься брать за занятия, тем более когда цена завышена и когда это твой первый опыт. И еще не известно, увенчается ли он успехом.
Она засыпает в дороге под тихую музыку любимых иностранных исполнителей. Кажется, она совсем не слушает русскую, современную, музыку. Друзья часто говорили ей, что так она извергает густую массу пафоса, пренебрегая отечественными исполнителями. Похоже, некоторые люди не знают, что такое вкус и почему он не совпадает со вкусами других обладателей.
Лиза была точно уверена в маршруте. Вообще, у нее не слишком прочная память на людей, на какие-нибудь места... Ей просто не хотелось запоминать такие детали. Но эту новостройку, выкрашенную в яркие цвета, она запомнила, кажется, теперь надолго.
Постоянно поправляя длинные волнистые волосы, Лиза направляется к подъезду. У входа она увидела пару-тройку парней, среди которых был и Миша.
Лиза почему-то остановилась, как будто ее мозг резко переставал отдавать команды телу. Но потом она возобновила движение, но только уже неспешное и осторожное.
Миша украдкой взглянул на нее, но, когда узнал, вырвался из оживленного разговора. Его друзья заметили это и тоже обратили внимание на Лизу, которая, к слову сказать, но чувствовала себя смущенной. Она лишь подумала на секунду: « Как будто впервые девушку увидели, сосунки».
Лизу неожиданно охватывает нежными объятиями легкость. Она сунула руки в карманы на джинсах «бойфрендах», глядя на парней с выражением в глазах типа: « Даже и не думайте, дорогие».
Миша поспешно подбегает к ней.
- Здравствуйте, - тихонько говорит он.
- Узнал? - Она наконец отводит лукавый взгляд от парней к Мише. - Привет. Идем или мне придется учить и твоих друзей?
Она нарочито повышает голову, выпрямляется и с легким вызовом приподнимает подбородок, как бы остерегая ребят, что такими уж голодными глазами на нее смотреть не стоит.
Лизе Некрасовой было двадцать три года, в мае, кстати, ей исполнится двадцать четыре. Но никто не мог угадать ее возраст. Некоторые прикидывали, что ей не более 18-19, а некоторые и вовсе двадцать пять давали - «слишком уж взгляд мудрый и умный».
Видимо, и ребята оказались в замешательстве.
- Да, пойдемте, конечно, - смущенно заговорил Миша, сделав первые шаги на пути к входу, - я просто...просто...
- Твои дела, - отрезала она на выдохе. Когда они проходили мимо парней, с которыми Миша попрощался довольно сухо, она бросила им такой взгляд, словно она была какой-то куртизанкой. Она любила прикидываться обольстительницей. Ей нравилось бросать мужчинам пылкие взгляды, подмигивать им, улыбаться. Ей просто нравилось наблюдать за их реакцией. Внутри себя она разражалась каким-то сардоническим смехом и думала: « Жалкие животные, вечно голодные и готовые наброситься на любой кусок мяса».