В книге опубликована пьеса тошнотворно пошлая, которую невозможно прочитать без отвращения. А дальше идут воспоминания писательницы об ее совместных поездках с Репиным на художественные выставки в Москву, о посещениях Ясной Поляны.
За этой на редкость развязной болтовней встает облик безмерно честолюбивой женщины. Все воспоминания вертятся вокруг ее собственной персоны: что чувствовала она, когда приехала к Толстым, что сказал великий старец ей и как долго он не признавал в ней своего брата, писателя, почти игнорировал ее, целиком поглощенный Репиным. О том, что делал Илья Ефимович в Ясной Поляне, с каким самозабвением писал и рисовал он Толстого, мы узнаем мельком, походя. Но зато фразу Толстого о том, чтобы Наталье Борисовне передали за столом квасу, она преподносит как значительнейшее событие. Она пишет:
«За обедом я сидела против него… И вдруг ровный старческий голос, его голос: «Передайте же Наталии Борисовне квасу». С каким восторгом я пила этот холодный квас. «Передайте Наталии Борисовне квасу». И как он помнит мое имя и еще подумал обо мне».
В дневнике подробно описывается восторг автора, кликушеское оцепенение в присутствии Толстого и переживания по поводу того, что ей никак не удается встрять в разговор, показать свою начитанность, поговорить об их «общих писательских делах».
Наконец в 1908 году, не дождавшись такого обращения, Нордман не утерпела и сама заговорила с Львом Николаевичем. О чем же? Да все об этих же пресловутых прислугах. Зато она была довольна, ей удалось поставить перед Толстым «проблему» первостатейной важности.
В записках Нордман рассказывает о том, как они вместе с Репиным бывали в Москве у Остроухова, Бялиницкого-Бирули, Цветкова, Сурикова. Рассказывается обо всем этом в каком-то особенно беспардонном тоне. Книга вышла в 1910 году, когда все эти люди, их жены и дети могли прочитать впечатления посетившей их писательницы. Но это не остановило ее. Она издевательски описывает недостатки речи Остроухова, облик его жены. Нельзя без чувства гадливости читать то место дневника, где Нордман пишет о посещении квартиры Сурикова. Как проснулась здесь в этой благодетельнице кухарок настоящая барыня.
В своих описаниях Нордман даже бравирует откровенностью, которая попросту воспринимается как выходка дурно воспитанного человека, избалованного, привыкшего к потворству своим прихотям. Она могла бы писать что угодно, тем более в книге, которую сама издавала, если бы к этой пошловатой, разбитной болтовне не приплеталось имя Репина, которое стояло на рисунке, открывающем книгу. Какое падение!..
Даже В. Серов, несмотря на всю свою деликатность, сурово осудил эту книгу. Мы приводим это резкое, но справедливое мнение художника, воспитанного когда-то Репиным, высказанное им в письме к Остроухову 6 августа 1910 года:
«А знаешь ли ты, между прочим, о книжке, вышедшей из «Пенат» — г-жа Северова выпустила свои воспоминания (под редакцией Репина, очевидно, на сей раз), — прочти — найдешь там и себя.
Слегка просмотрел эту книгу, и мне очень захотелось просто задрать юбки этой бабе и высечь — больше ничего — немножко грубо, но что делать! Говорят, она сама и сам Илья Ефимович весьма довольны этим литературным произведением (со слов Леонида Андреева)».
Как мог Репин не посоветовать писательнице пройтись по собственным сочинениям строгим редакторским карандашом!
В 1907 году Репин ушел из Академии и окончательно осел в «Пенатах», изредка лишь выезжая за границу. Все глуше доносились в тихий дом отзвуки житейских бурь.
Наталья Борисовна простудилась как-то, исполняя танец босоножки на снегу. Быстро, под воздействием систематического алкоголизма, развился туберкулез. Она уехала лечиться за границу и там в 1914 году умерла.
Репин расставался с Нордман без сожаления, ее отъезд как бы подводил черту под подготовлявшимся давно разрывом. Чувства его давно уже остыли, а постоянно жить, как на сцене провинциального театра, ему надоело. Но смерть Нордман огорчила его, он поехал в Локарно на похороны, а потом в «Вегетарианском сборнике» опубликовал статью, озаглавленную «Сестрица Наталья Борисовна», в которой старательно расхваливал ее энергичную деятельность и неутомимый писательский труд.
В «Пенатах» стала хозяйничать старшая дочь Репина, и был снят запрет на посещение старого учителя его ученицами и поклонницами.
В 1916 году приехала навестить Репина его ученица В. В. Веревкина. Она была поражена, до какой степени стерлась из памяти художника женщина, с которой он прожил рядом больше пятнадцати лет. Он никогда о Нордман не вспоминал, не чувствовал потребности о ней поговорить. Веревкина писала в своих воспоминаниях: