Надо ли говорить, что рядом с «чугуевским Рафаэлем» вся остальная художественная братия города казалась Репину ничтожеством. Может быть, кое-что из работ Триказова, Крайненко, того же Якова Логвинова, Мяшина, Иванникова еще сохранилось в Чугуеве и его окрестностях, но можно заранее сказать, что все эти вещи, по заведенному у церковных живописцев обычаю, окажутся не подписными, почему мало надежды на возможность разобраться в хаосе художественного наследия родного репинского города.
Еще меньше надежды набрести на ранние работы Репина-мальчика и Репина-подростка. Впрочем, одна из тех, что привезены из Чугуева, может быть с достаточной достоверностью приписана Репину-мальчику — портрет Чугуевского городничего М. А. Тризны.
Внучка последнего, В. В. Енышерлова, рассказывает, что в их семье сохранилось предание, будто в детстве Репину очень импонировал бравый городничий в своей парадной офицерской форме, и он его не раз пытался нарисовать. Когда городничий умер, его родные вспомнили, как Репин ходил за ним следом в городском саду, и попросили его написать портрет умершего, но не в гробу, а как бы живым, что он и сделал. Вместе с мужем внучка обращалась в свое время к Репину в Пенаты с письмом, прося его, в случае приезда в Чугуев, подписать эту свою работу. Репин подтвердил свое авторство, но нашел неудобным подписывать столь беспомощное детское писание. Если бы удалось разыскать год и день смерти Тризны, этот малограмотный портретик, писанный, как и все ранние репинские вещи, на картонке, мог бы быть точно датирован. Работа, конечно, очень детская, но надо сказать, что и задача была нелегкой — написать с покойника живого человека, т. е., в сущности, все сделать от себя, по воображению.
Когда настоящая книга уже была набрана, автор этих строк получил из Финляндии от г. Колиандера, вместе с монографией последнего о Репине, серию фотографий с не известных до сих пор произведений Ильи Ефимовича, в том числе с двух его детских карандашных рисунков, датированных 1859 г. Оба они сделаны явно не с натуры, а с эстампов, что подтверждает слова самого Репина, сказанные им его первому учителю в рисовальной школе при Петербургской бирже, Рудольфу Жуковскому. Учитель, видимо, озадаченный отличным рисунком провинциального юноши, обратился к нему с вопросом:
— А вы где учились?
— Я — в Чугуеве. Только рисую вот так, на бумаге, я в первый раз в жизни. Мы там все больше иконы писали, образа; рисовали только контуры с эстампов[514].
Один рисунок изображает головку девушки в профиль, с распущенными волосами, другой — детскую головку. Они правильно построены и, видимо, хорошо передают оригиналы, свидетельствуя о значительной грамотности 14-летнего мальчика.
В семье Костенко сохранился портрет бабушки его последней владелицы, П. П. Костенко, писанный, по преданию, юным Репиным. Вещь весьма слабая, хотя по красочной кладке она напоминает портреты А. С. Бочаровой и матери художника, Т. С. Репиной, писанные в 1859 г. четырнадцатилетним Репиным[515]. Если это, действительно, репинская работа, то она должна быть отнесена к еще более раннему времени.
Выше было уже указано, какого мастерства достиг Репин в первые же годы пребывания в Академии. Подтверждением этого может служить вновь открытый альбомный рисунок «На сенокосе», исполненный Репиным как раз во время своего приезда в Чугуев в 1867 г., когда он навестил Чурсина.
К этому же году относится один из эскизов для композиции «Диоген», до сих пор остававшийся неизвестным. Самую картину художник в свое время сжег, оставшись ею недоволен.
Даже тех данных, которые удалось добыть в 1945 г. в Чугуеве, уже достаточно, чтобы понять, насколько здесь на рубеже 50-х и 60-х годов XIX в. была подготовлена художественная среда, в которой мог воспитаться гений Репина.
Великие явления в искусстве не возникают сами собой, без подготовки. На пустом месте не могло совершиться и явление Репина. В Чугуеве он не малому научился и уже многое видел[516].
Перечень иллюстраций
Илья Ефимович Репин в 1899 г. Автопортрет (вклейка) … 5
Трофим Чаплыгин, в детстве «Тронька». Писан в Чугуеве в 1877 г. Был в собр. Н. Т. Чаплыгина в Харькове. Ныне в Харьковской картинной галерее … 23
Топографическая школа в Чугуеве. Акварель 13-летнего Репина. 1857. Была в собр. Н. Т. Чаплыгина в Харькове. Ныне в ГТГ … 27
А. С. Бочарова («тетя Груша»). 1859. Была в собр. Н. Т. Чаплыгина в Харькове. Ныне в ГТГ … 29
515
Воспроизведены в моей [И. Э. Грабаря] монографии (
516
Весной 1941 г. и летом 1945 г. В. Н. Москвинов привез из Чугуева целое собрание портретов, картин и образов, которые так или иначе могут быть связаны с именем Репина или его чугуевских учителей. Атрибуция их представляет значительные затруднения, особенно усложняющиеся, когда речь идет о работах церковного порядка, неизбежно носящих стандартный характер.
В числе этих последних имеются две копии с известной композиции «На Голгофе» французского художника Шарля Штейнбена, превратившегося в России в Карла Карловича (1788–1856). Это была самая популярная картина в России третьей четверти прошлого века. Церковные живописцы особенно охотно копировали ее с бесчисленных гравюр и фотографий. Можно смело сказать, что в редкой русской церкви того времени, наверху иконостаса или на стенах, не было штейнбеновской «Голгофы», оригинал которой (1841) сам П. М. Третьяков повесил у себя в галерее на видном месте, а гравюру с нее Репин счел нужным поместить на стене в картине «Не ждали», вместе с портретами Шевченко и Некрасова.
Одну из привезенных копий есть некоторые, хотя и не слишком убедительные, основания приписать даже юному Репину (это будто бы утверждала и мать Ильи Ефимовича, Татьяна Степановна, перед смертью благословившая ею и другим образом — мучеников Флора и Лавра — свою подругу Е. В. Макашову). Копия десятки лет валялась, снятая с подрамника, свернутая и измятая, на макашовском чердаке, почему от ее живописи мало что осталось. Если это все же «Репин», то только раннего детства — 12–13 лет.
Другая копия с той же штейнбеновской картины найдена на колокольне Осиновской церкви, расписанной группой чугуевских живописцев, в том числе Бунаковым и, может быть, Персановым. Она менее пострадала, исполнена грамотнее, но определить, кто был копиистом, невозможно.
Все собрание привезенных работ, частью приобретенных по поручению автора этих строк, в большей же части переданных владельцами безвозмездно, будет передано Дому-музею И. Е. Репина «Пенаты», восстанавливаемому в Куоккале по постановлению Совнаркома СССР.
[Дом-музей И. Е. Репина в Куоккале — ныне ст. Репино — восстановлен. Материалы, собранные по поручению И. Э. Грабаря, — в их числе портрет майора Куприянова (работы И. Н. Шаманова), портреты Нечитайловой и Якова Логвинова (работы Л. И. Персанова) и Мальчик на берегу реки (его же), — переданы музею вдовой акад. И. Э. Грабаря М. М. Грабарь].