Яблоки и листья. 1879. ГРМ.
Между тем Крамской побывал в Москве и видел у Репина «Чудотворную икону». Конечно, по возвращении в Петербург, он рассказал Стасову о том впечатлении, какое на него произвела картина, хотя и далеко неоконченная, но уже значительно продвинувшаяся. Стасову и досадно и не терпится: очень не любит он, чтобы до него видели другие. И разумеется, новые упреки и понукания так и сыплются. Репин отвечает на них:
«Крамской, действительно, восторгался „Чудотв[орной] иконой“, но мне кажется, он преувеличивает. А картину я не бросаю, и еще не дальше, как третьего дня и сегодня, писал к ней этюды, интересный субъект попался. Вообще в Москве я работаю много и с удовольствием: при квартире у меня довольно большой с[а]дик, и я пишу в нем этюды на солнце и на воздухе. Уж таких удобств в Питере мне не найти»[368].
На следующий день он посылает Стасову новое письмо, вдогонку, прося его прислать фотографию портрета царевны Софьи из альбома «выставки»[369]. Стасов медлит с высылкой, и он через две недели вновь напоминает о своей просьбе, а в октябре просит прислать костюм для царевны: «Со дна моря достаньте», — прибавляет он. Дно моря оказывается, впрочем, не слишком глубоко: «…в гардеробе Мариинского или Александринского театра… Я бы желал только, чтобы оно было белое, — штоф, шелк[овое] или мелкими восточными узорами по белому или беловатому фону…»[370]. Вот еще несколько реплик из репинских писем к Стасову по поводу «Софьи»:
«Софьей я теперь очень занят (недавно скопировал в Новодевичьем монастыре великолепный ее портрет)»[371].
«Лица Софьи я все еще не оканчиваю и думаю, что глаза Петра мне кое-что дадут». Репин просит прислать ему фотографию портрета Петра, найденного в Сербии[372].
Кто-то, бывший в репинской мастерской, передавал Стасову, будто Софья судорожно опирается у него о стол.
«Софья у меня никогда судорожно не опиралась о стол, это говорящий сочинил»[373].
«…Я на Вас сердит, я даже не хочу Вам писать, что кончаю свою „Софью“; осталось несколько штрихов, уже второстепенных, главное кончено. Через две недели пошлю ее в Питер. Жаль, картина очень пожухла, а лаком крыть еще рано. По первому впечатлению не судите, в картину надобно вглядеться и не особенно долго. Интересно мне, очень интересно, что Вы скажете, какое она на Вас произведет впечатление… Я сделал здесь все, что хотел, почти так, как воображал»[374].
П. С. Стасова, жена Д. В. Стасова, 1879. ГРМ.
В. П. Щеголенков, сказитель былин. 1879. Музей «Абрамцево».
О том же он пишет на следующий день П. П. Чистякову:
«Согласно Вашему желанию уведомляю Вас, что „Софья“ моя окончена, или почти окончена, осталось кое-что, пустяки — через две недели от сего дня посылаю ее в Питер на Передвижную выставку. Дорого бы я дал за удовольствие и пользу показать ее теперь Вам и послушать, что Вы скажете… Прошу Вас напишите мне, когда увидите на выставке, Ваше откровенное мнение.
Картина теперь страшно пожухла, а для темной картины это особенно невыгодно; но при всем при этом должен признаться, что ни одна из моих прежних картин не удовлетворяла меня так, как эта; эту мне удалось сделать очень близко к тому, как я ее воображал, и даже закончить, насколько я мог»[375].
Но оказалось, что он ее все еще не закончил:
«…Странное дело, — пишет он Стасову неделю спустя, — когда я написал Вам, что картина кончена, тут-то и пошла работа, то там, то сям…
В Питер я не еду, поручу Куинджи поставить картину свою»[376].
Репин явно нервничает. За время усиленной работы нервы расшатались. Он ждет суда. Даже боязно самому ехать в Петербург: пусть говорят, пишут, издали как-то легче воспринимать самые жестокие нападки, которых он, видимо, ожидает и к которым готовится.
Первый удар он получает от самого близкого человека — Стасова, который пишет ему прямо с выставки, высказывая, как всегда, с полной откровенностью свое мнение: увы, картина его не удовлетворила ни с какой стороны. На это письмо Репин отвечает еще в довольно спокойном тоне:
369
Известная выставка исторических портретов, организованная П. Н. Петровым в 1871 г. К выпущенному последним каталогу были изданы два альбома фотографий с портретов, собранных Аушевым.
370
[Письмо от 15 октября 1878 г. —
374
Письмо от 23 января 1879 г. — Там же. [См.
375
Письмо к П. П. Чистякову от 24 января 1879 г. — Архив Третьяковской галереи. Ответ на это письмо хранится, вероятно, в архиве Репина в Куоккала. Этот драгоценный для истории русского искусства архив должен быть когда-нибудь приобретен для Русского музея или Третьяковской галереи. Курьезно, что Репин, считая Чистякова «чудачком» и лукавым «юродивым», так интересуется его мнением о своей картине. Он пишет про него Стасову по поводу его мнения о русском отделе Парижской всемирной выставки: «Уж это правда, что не Чистякову судить, что нужно и что не нужно. Ну да ведь он чудачок, юродивый; а еще, кажется, хитрить сильно начал в последнее время, — Академия научила его разным подлостям; нельзя иначе» (Письмо к Стасову от 23 июня 1877 г. [См.
[В настоящее время в Куоккала (ст. Репино) в «Пенатах» находится мемориальный музей И. Е. Репина. К сожалению, не все наследие художника сохранилось, множество произведений разошлось по частным собраниям. Дача Репина в дни Великой Отечественной войны была сожжена оккупантами].
376
Письмо к Стасову от 1 февраля 1879 г. — Там же. [См.