Из Венеции Репин проехал во Флоренцию и Болонью, а оттуда в Рим и Бари. Во Флоренции он написал автопортрет Третьяковской галереи. Рим ему так же не понравился, как и в первый приезд. Особенно он был огорчен работами юных русских художников-пенсионеров. Делясь со Стасовым восхищением по поводу его новой статьи, он пишет ему в июне из Рима:
«Столько правды, силы убеждений и вечной вашей стойкости за настоящее, за национальное, самобытное искусство, выходящее из глубины недр художника. Это я особенно почувствовал здесь, в этом паскудном, кастратском Риме, при виде работ наших несчастных ссыльных юношей. Боже! Что они тут делают!!! И, если они проживут тут несколько лет еще, они окончательно оглупеют, полюбят эту пошлую помойную яму, это гнусное гнездо черных тараканов в виде католических попов всякого возраста и будут прославлять этот подлый памятник папской б.... и — храм св. Петра! Ах, как я ненавижу Рим! Насколько мне нравится Венеция, Флоренция, как я был восхищен всей Италией… до Рима. Рим такая пошлость! Кроме Рафаэля, Микель-Анджело, здесь только и есть, что остатки древнего героического Рима»[53].
Фраза Репина в письме из Вены об уединении, которое он с некоторого времени полюбил, не была им случайно обронена: для этого у него было достаточно оснований, главным образом и побудивших его к дальней поездке.
Как-то в 1883 г., в письме к Третьякову, Репин, сообщая о разных художественных новостях, между прочим пишет:
«У меня лично идут такие семейные дрязги, о которых бы я, конечно, молчал, если бы они не мешали мне работать… Ну да это к делу не относится»[54].
Репин не отличался безупречной верностью любимой им когда-то жене, миниатюрной Вере Алексеевне, давно уже утратившей для него интерес. Вся уходившая в домашние заботы и в возню с детьми, она не могла уделять мужу должного внимания и, конечно, вскоре его потеряла. Усталый от работы, он искал отдыха на стороне. Он чувствовал себя хорошо только там, где мог поговорить на «большие» темы, всегда его волновавшие. Правда, в поисках новых привязанностей он не всегда был достаточно разборчивым, сильно роняя себя этим в глазах жены. Отсюда эта фраза о «семейных дрязгах».
Так тянулось долго: худой мир лучше доброй ссоры. Но постепенно жизнь становилась напряженнее и развязка была неизбежна. Репин купил для жены и детей в пожизненное владение квартиру на Карповке, в которой семья его жила до революции, обеспеченная вкладом в банк, дававшим ей возможность безбедно существовать.
Вернувшись в Петербург в июле 1887 г., Репин вынужден был сам, без жены, устраивать свою новую мастерскую и заниматься ее оборудованием. Написав два письма Третьякову и не получая на них ответа, он встревожился, успокоившись только тогда, когда ответ пришел. 17 августа он пишет Третьякову:
«Вернувшись сегодня только домой, я нашел ваше письмо от 2 августа. Оно меня очень обрадовало: я вижу, что вы ко мне не переменили отношений. Не получая так долго ответа на мои два письма о Крамском, я думал, что вы, вследствие разных наговоров о моем теперешнем семейном положении, не считаете меня более достойным вашего доверия и дружбы. Поняв это, я решился молчать и со своей стороны…»[55].
Выбор царской невесты. 1884. Пермская обл. художественная галерея.
Откуда вернулся только что Репин, мы узнаем из писем его к Стасову от 19 августа:
«Только вчера вернулся я домой. И знаете ли, где я был? — В Ясной Поляне. Прожил там 7 дней в обществе маститого Льва. Написал, между прочим, с него два портрета. Один не удался, я его подарил графине. Другой пришлют мне недели через две. Он просил передать вам его „любовь и дружбу“»[56].
Репин приехал в Ясную Поляну 9 августа, а уехал 16-го. О портретах его С. А. Толстая говорит в своем дневнике: «Репин написал два портрета Льва Николаевича; первый он начал в кабинете внизу, остался им недоволен и начал другой наверху, в зале, на светлом фоне. Портрет удивительно хорош»[57]. Это большой поколенный портрет в кресле, с книгой в левой руке, выставленный на XVI Передвижной 1888 г.
Портрет, писанный в нижнем кабинете, за письменным столом, на фоне книг, действительно нехорош, сбит по форме, коричнев в цвете и мало похож. С 1887 г. он висит постоянно в Ясной Поляне.
Кроме двух портретов, о которых говорит сам Репин в письме к Стасову, он сделал еще ряд рисунков с пашущего Толстого. С них он написал весною 1887 г. не менее известную картину «Толстой-пахарь»[58].
54
Письмо к Третьякову от 4 ноября 1883 г. — Архив П. М. Третьякова. [См.
56
Письмо к Стасову от 19 августа 1887 г. — Архив В. В. Стасова. [См.
58
Рисунки в собр. Русского музея и Гос. Третьяковской галереи. (Из собр. Г. А. Эккерт и С. А. Бахрушина).