В самой картине это получилось далеко не так пленительно по колориту. Ее он писал уже не один, а с помощниками, своими учениками: Б. М. Кустодиевым… и И. С. Куликовым, подготовлявшими большой холст и писавшими целые части картины, один — на левой стороне, другой — на правой. Весь центр написан Репиным единолично, и он проходил своей рукой по всей картине, снизу до верху и слева направо. Уступая по тонкости эскизу, картина тем не менее должна быть признана замечательным произведением, в области же заказного, официального искусства с нею едва ли может соперничать какая-либо другая аналогичная картина любого европейского художника.
Когда картина была окончена и выставлена для обозрения в Мариинском дворце, огромное большинство посетителей приняло ее как некое бесстрастное, объективное изображение торжественного заседания. Так отнеслись к ней и сами сановники, изображенные на картине. Лишь немногие поняли скрытую в ней обличительную тенденцию автора, изрядно поглумившегося над всем этим раззолоченным чиновным людом, который и не подозревал иронии художника-разночинца. Чего стоит одна шеренга великокняжеских кукол с царем в центре или ханжеская фигура «обер-прокурора святейшего синода» Победоносцева, молитвенно скрестившего руки, или умная, лукавая голова Витте, или жирная туша Игнатьева! Кроме нескольких ярких характеристик главнейших бюрократов, большинство их, при полном портретном сходстве, дано в виде общей безличной массы украшенных лентами и звездами «действительных тайных советников», серых, тупых, раболепных.
Один Победоносцев, как кажется, разгадал сатирический уклон картины, неодобрительно качал головой при ее осмотре и в особенности был недоволен трактовкой своей собственной персоны.
Для своей картины Репин сделал множество портретов, писанных в этюдном характере. Для них сановники сидели, каждый на своем обычном месте, в зале заседания. Приходили то в одиночку, то вдвоем и даже втроем, что было важно для верности цветовых отношений. Отдельные портретные этюды принадлежат к лучшему, что сделано Репиным по силе выразительности и чисто живописному размаху.
Заказ был принят Репиным в апреле 1901 г., окончена была картина в декабре 1903 г. В начале января 1904 г. она была на несколько дней выставлена для публичного обозрения на месте, для которого была предназначена, в полутени, на стене зала, соседнего с залом заседания. В настоящее время она находится в ленинградском Музее революции[161] [ныне картина в экспозиции Гос. Русского музея].
Под гору
1905–1930
«Заседание Государственного совета» и связанная с ним серия портретов были последним великим созданием Репина. После них он действительно медленно, но верно начинает склоняться «в долину». Когда он в 1894 г. с горечью, но не без скрытой надежды, восклицал: «Хотя бы что-нибудь для сносного финала удалось сделать!» — он после нескольких десятков ничтожных пустяков и прямых пошлостей вдруг снова развернулся с небывалым блеском и силой. Но за этой последней сверкающей вспышкой настали годы немощи и увядания.
Окончив портрет Стасова в шубе, Репин уехал вместе с последним в Париж, на Всемирную выставку 1900 г. Здесь он познакомился с Натальей Борисовной Нордман, писательницей, выступавшей в литературе под псевдонимом Северовой[162]. Они быстро сошлись во взглядах и очень сблизились. Наталья Борисовна имела в Куоккала, в Финляндии, дачу, которую предоставила в полное распоряжение Репина. Бросив академическую мастерскую, он вскоре там поселился, оставшись здесь до дня смерти. Наталья Борисовна была его верным, интимным другом до 1912 г., когда она больная, уехала в Италию, где вскоре умерла. Дача эта, названная Северовой «Пенатами», сыграла большую роль в течение последних 30 лет жизни художника. Об этом его периоде, о гостеприимстве Репина и последней подруге, о их вегетарианстве, о танцах под граммофон, как полезном виде гимнастики, и о тысяче других полезных, гигиенических и приятных вещей жизненного уклада в «Пенатах» в свое время [так] много говорилось и писалось, что одной этой эпохе жизни Репина можно было бы посвятить целую книгу. Увы, — только жизни, но уже не искусству, которое, начиная примерно с 1905 г., обозначает явный упадок, из года в год увеличивающийся.
161
В 1905 г. картина была выставлена на портретной выставке в Таврическом дворце. В 1923 г. она была на выставке Репина в Русском музее, по случаю исполнившегося восьмидесятилетия со дня рождения художника, в 1936 г. на выставке в Третьяковской галерее, в 1937 г. на выставке в Русском музее. [Этюд к картине находится в Музее Академии художеств в Ленинграде. Сама картина и большинство портретов членов Государственного совета находится в экспозиции Гос. Русского музея. Портреты И. А. Горемыкина и Н. Н. Герарда, а также С. Ю. Витте, экспонированы в Гос. Третьяковской галерее. Много портретов находится в частных собраниях и в периферийных музеях. См. прим. И. Э. Грабаря на стр. 324].
162
Письмо к Стасову от 13/26 июня 1900 г. из Парижа. Архив Стасова. [См.