Н. А. Морозов, шлиссельбуржец. 1910. Был в собр. М. Т. Соловьева, ныне в Музее революции.
Л. Н. Толстой в красном кресле. 1909. Был в собр. Лифшица [ныне в ГТГ].
Л. Н. и А. Л. Толстые за роялем. Акварель. 1908. Музей-усадьба «Ясная Поляна».
Раненый. Этюд для картины «Поединок». Писан с К. И. Чуковского в 1913 г. Был в собр. А. С. Умнова.
Поединок (третья дуэль). 1913. Была в собр. М. Т. Соловьева.
Академик И. П. Павлов. 1924. Был в собр. Общества учеников Репина. [Ныне в ГТГ].
М. Т. Соловьев. 1913. Был в собр. Е. П. Григорьева.
Что же говорить о таких «посмертных» портретах, как менделеевский, Цветковской галереи, 1907 г., с головой, не связанной с туловищем, а просто приставленной к пиджаку, с плохо нарисованными руками и опять лучше — ибо с натуры — написанными предметами на столе.
Но худшим из всех надо признать тот портрет, который был ему заказан в 1912 г. московским литературно-художественным кружком и который назван автором «Толстой, отрешившийся от земной жизни».
Из известных, менее слабых портретов надо назвать еще — И. Е. Цветкова (1907), Н. А. Морозова (1910). Лучшие портреты — В. Г. Короленко (1912), красивый по серебряной гамме, и акад. В. Н. Бехтерева (1913). Некоторые Репину удавались, напоминая старые. К ним относятся портрет К. И. Чуковского, два миниатюрных портрета — поэта С. Л. Городецкого с женой (1914) и В. В. Битнера (1912), большой портрет углем И. С. Остроухова (1913) и мастерски проложенный, в какой-нибудь час-полтора портрет М. Т. Соловьева (1913).
Во время войны пошли уже «короли Альберты» — композиции по фотографиям, и патриотические, вроде «В атаку за сестрой» (1916), а в 1917 г. даже такие: «Быдло империализма» (искаженный вариант «Бурлаков») и «Дезертир». В том же году он пишет портрет пресловутого Керенского (Музей революции в Москве), сбитый по форме и слабый по живописи, ибо на три четверти писанный без натуры.
24 ноября 1917 г. в Петербурге, в фойе Михайловского театра был отпразднован 45-летний юбилей художественной деятельности Репина, после чего художник уехал в Куокалла и никогда не возвращался на свою родину.
С тех пор он работал много, до последних лет жизни, но мне почти не пришлось видеть его произведений зарубежной поры[165]. Известно только, что в последние 15 лет он, некогда атеист, издевавшийся над религией, стал сам религиозным, постоянно ходил в русскую церковь Куокалла и пел на клиросе. Из немногих работ этого времени, попавших в Советский Союз, — портрет академика И. П. Павлова, написанный в 1924 г., решительно не плох: отлично схвачен характер, покоряет его смелая, уверенная манера. Пустоты портретов 1910-х годов в нем не заметно.
Говорят, что несравненно выше этого другой портрет того же года — местного священника, с которым Репин сдружился. Видевшие его отзываются о нем с восторгом, называя шедевром.
Бывший на выставке 1936 г. портрет И. В. Воинова, 1925 г. — невысокого качества. Совсем немощна в техническом отношении картина «Солоха», 1925. Скончался Репин 29 сентября 1930 г. в кругу своих детей, внуков и правнуков.
Репин-рисовальщик[166]
История мирового искусства показывает, что великие живописцы редко бывали и великими рисовальщиками, и обратно — крупнейшие рисовальщики никогда не были одновременно значительными живописцами и колористами.
Гений рисунка и формы, Микельанджело, не волнует нас ни как живописец, ни как колорист; гений цветовых гармоний, Тициан, не был строгим рисовальщиком. Тинторетто поставил себе целью жизни соединить в своем искусстве оба эти начала, начертав над входом в свою мастерскую знаменитое изречение: «Форма Микельанджело — краски Тициана». В известном смысле он достиг своей цели, но он был и остается одним из редчайших исключений. Бесспорным исключением в этом отношении является и искусство Репина, столь далекое от идеалов и установок ренессанса: блестящий колорист, Репин был и исключительным рисовальщиком.
Тинторетто действительно добился поставленной задачи: он был феноменальным колористом и крепким рисовальщиком, но все же по существу он больше увлекался живописью, нежели рисованием, он не был страстным рисовальщиком, для него рисунок — не хлеб насущный, а лишь средство для передачи своих цветовых видений и колористических фантазий. Оттого так мало сохранилось его рисунков.
165
[Произведения Репина зарубежного периода отчасти стали доступны И. Э. Грабарю после окончания Великой Отечественной войны. Это прежде всего те произведения Репина, которые удалось эвакуировать в начале войны из «Пенатов». Они находились довольно продолжительное время в Музее Академии художеств в Ленинграде, а ныне вновь возвращены в «Пенаты», ставшие мемориальным музеем Репина. Кроме того, немало произведений Репина зарубежной поры стало известно И. Э. Грабарю по фотографиям. Все это позволило яснее судить о последнем периоде творчества Репина. Помещаемая в конце настоящего тома в разделе «Дополнительные материалы» (стр. 230–246) статья И. Э. Грабаря «Зарубежный период Репина» (печаталась в I т. «Художественного наследства». М.—Л., 1949, стр. 293–308) — впервые в советском искусствознании затрагивала эту тему. О местонахождении произведений, относящихся к зарубежному периоду творчества Репина, см. так же статью И. С. Зильберштейна: «Новонайденный и утраченный Репин». — «Художественное наследство. Репин», т. I, стр. 33–80].
166
[Репину-рисовальщику посвящено в советском искусствознании немало работ, появившихся в свет уже после монографии И. Э. Грабаря. В их числе вступительная статья А. В. Бакушинского к альбому «И. Е. Репин», 20 рисунков (М.—Л., 1936);