Эта особенность красной нитью проходит сквозь всю художественную продукцию Репина, начиная от первых школьных вещей до последних мистических композиций.
В 1868 г., уже после замечательных портретов Шевцовой, Панова, Хлобощина, превосходных рисунков с натурщика-юноши и отличной акварели «Юноша, наряженный в украинский[168] костюм», он делает от себя две акварели — «На балаганах» и «Купец Калашников», непонятно слабых во всех отношениях. Еще первая сноснее, ибо трактует эпизод, подмеченный автором в жизни, но вторая — иллюстрация к Лермонтову — показывает, как давно началось у Репина это творческое раздвоение, сказавшееся, конечно, и в его живописи, но особенно бросающееся в глаза в его рисунках.
Даже на Волге, «6 бурлаков» — первая мысль картины — потому так слабы, что рисованы от себя. Рисование от себя — вообще ахиллесова пята репинского искусства. Абсолютное чувство пропорций и реальности его здесь сразу безнадежно покидало, и изображаемое теряло всякую убедительность.
Зная, очевидно, этот свой основной недостаток, Репин, приступая к своим большим картинам, после окончания Академии, никогда не работал над так называемыми «картонами», довольствуясь обычно небольшими набросками, являющимися в сущности «первой мыслью». Его метод вынашивания замысла шел путем реального нащупывания обстановки и иллюзорного представления действующих лиц. Поэтому от первой мысли он сразу приступал к mise en scène своей картины, расставляя фигуры в задуманном пространстве. Оттого из небольшой картины «Не ждали», скомпонованной прямой на месте, в комнате мартышкинской дачи, выросла без всяких посредствующих звеньев знаменитая картина «Не ждали». И так всегда и всюду, ибо Репин крепко чувствовал и сильно передавал только то, что видел и осязал.
Есть только одно исключение в этом смысле, но и то кажущееся — превосходный рисунок Третьяковской галереи из остроуховского собрания, считающийся «первой мыслью» не то картины бывшей Цветковской галереи «Арест пропагандиста», не то известной картины Третьяковской галереи «Арест».
Вокруг этих двух картин и связанных с ними эскизов-рисунков остроуховского и ермаковского собраний скопилось столько противоречий и сбивчивых представлений, что их нелегко распутать. И прежде всего потому, что из четырех дат упомянутых произведений ни одна не может быть принята в качестве абсолютно достоверной и безошибочной[169].
Мы знаем, как часто Репин ошибался, датируя вещи по памяти, много лет спустя после их создания.
Допустим, что верна дата «Арест пропагандиста» Цветковской галереи — 1878 г. Но тогда ни рисунок остроуховского собрания, ни эскиз ермаковского, помеченные 1879 г., не могут быть эскизами к данной картине. Они не могут быть ими даже в том случае, если Репин ошибся в датировке Цветковской картины, и ее на самом деле следовало бы отнести к 1879 г., или наоборот, ошибся в датировке обоих рисунков, долженствующих быть датированными 1878 г.
В самом деле, что такое Цветковская картина? Это бегло набросанный эскиз, это как раз то, что можно с полным правом назвать «первой мыслью» будущей картины. Именно для Репина характерно, что его «первая мысль» вылилась в Цветковском, живописном наброске, а не в рисунке, как мы это видим в случае с «Крестным ходом», с «Проводами новобранца», с «Не ждали», с «Грозным», с «Речью Александра III», с «Государственным советом».
Занятый огромными затеями Репин отставил в сторону Цветковский эскиз и схожий с ним во всех деталях остроуховский эскиз-рисунок, чтобы вернуться к нему в 1880-х годах, когда ему захотелось наконец написать на тему ареста картину. Он видит, что эскиз никак не организован композиционно, что он условен в цвете, а главное, очень плохо нарисован — сплошная «отсебятина», и он начинает основательно над ним работать.
В эскизе нет пространства, неизвестно, где происходит действие: это не съезжая изба, а какая-то камера, с каменными стенами, без потолка, с непонятным столбом посредине, к которому и привязан арестованный.
М. В. Якунчикова. 1879. ГРМ. Рисунок карандашом.
Паломник. Акварель. 1881. ГТГ.
Репин находит нужную ему избу, зарисовывает ее во всех деталях, населяя нужной ему публикой, которую тут же и расставляет и рисует с натуры. Ибо три первопланных фигуры слева нарисованы безусловно с натуры. Они к большей выгоде для общей композиции заменили три прежних фигуры Цветковского эскиза. Так возник рисунок-эскиз ермаковского собрания, стоящий где-то посредине между Цветковским эскизом и третьяковской картиной.
169
[В первом томе настоящего издания изложены точки зрения последующих исследователей по поводу истории создания «Ареста пропагандиста». В результате наблюдений А. И. Замошкина, И. С. Зильберштейна, З. И. Крапивина, О. А. Лясковской, Г. А. Недошивина несмотря на наличие по отдельным вопросам полемики между ними, есть все основания считать, что первый вариант картины относится к 1878 г. Он нашел свое воплощение в хорошо разработанном эскизе маслом, который Репин оставил для новых поисков. С последними связаны карандашные эскизы 1879 г. К 1880 г. складывается новая концепция картины, но работа над ней продолжается вплоть до 1890 г. Этот вариант картины приобретается Третьяковым, но и после приобретения картины Репин в 1892 г. вновь переписывает ее части. Промежуточным звеном в процессе создания окончательного варианта картины следует рассматривать эскиз маслом, датированный 1880 г. (Прага, собр. Е. Миллера), а так же два рассматриваемых Грабарем карандашных эскиза. Особый интерес представляют этюды к центральной фигуре картины. Сохранилось четыре этюда, из которых весьма примечателен рисунок с художника К. К. Первухина].