74. И. Н. Крамской, художник (I, стр. 233), 1882. Крамской давно уже был в обиде на Репина, что тот не пишет его портрета. Репин собирался писать Крамского еще в Париже, в 1876 г., когда тот приезжал во Францию и написал портрет Репина, находящийся в Третьяковской галерее, но тогда сеансы как-то не состоялись, ввиду отъезда Репина в Россию.
Позднее он еще несколько раз собирался писать Крамского, но жизнь в разных городах упорно мешала сеансам, которые все откладывались. Они состоялись только после переезда Репина в Петербург глубокой осенью и в начале зимы 1882 г. Давно задуманный, тщательно подготовлявшийся портрет, ожидавшийся с законным нетерпением Крамским и с естественным волнением Репиным, наконец, после многочисленных сеансов закончен. Он глубоко разочаровал первого и огорчил второго: портрет вышел очень схожим, верно передающим рано состарившегося, на самом же деле всего лишь 45-летнего духовного вождя передвижников, но он скучен по живописи, лишенной всякого артистизма.
Крамскому также не удался портрет Репина, которого он мечтал сделать давно: он вышел незначительным обывателем, совсем не художником и всего менее большим мастером, каким тогда был. Прислав Репину в Москву этот портрет, он выговорил себе наперед свой будущий портрет, долженствовавший быть написанным Репиным. И вот теперь, глядя на этого человека, сидящего на диване и имеющего вид ординарного петербургского чиновника, Крамской, вероятно, сам ужаснулся, во что превратился к началу 80-х годов он, когда-то неукротимый бунтарь и неугомонный обличитель богачей и эксплуататоров.
75. В. К. Сютаев, крестьянин Весьегонского уезда Тверской губернии, основатель евангельской секты, 1882. Хорошо написанная и метко характеризованная голова-этюд, бывшая на X Передвижной выставке 1882 г. в Петербурге. В каталоге выставки, по цензурным условиям, фамилии Сютаева нельзя было поместить, и портрет был назван просто «этюдом». Около 1 декабря 1884 г. в Третьяковской галерее был Лев Толстой. Когда Третьяков показал ему ряд своих приобретений последних двух лет, в большей части уже хорошо известных Толстому по передвижным выставкам, он спросил, почему среди них нет Сютаева. Этого вопроса было достаточно, чтобы Третьяков тотчас же обратился к Репину с письмом, прося его продать этот портрет для Галереи. 7 декабря 1884 г. «Сютаев» уже был куплен[233].
76. И. П. Похитонов, художник (II, стр. 191), 1882. Портрет-этюд, купленный Третьяковым для пополнения галерейной коллекции портретов русских художников. Неплохой, жизненно схваченный портрет, отличавшийся большим сходством.
77. П. А. Стрепетова, драматическая актриса (II, стр. 9), 1882. Одна из наиболее блестящих по живописи вещей Третьяковской галерей, купленная на XII Передвижной выставке 1884 г., где портрет значился в каталоге как «этюд». Третьяков писал по поводу него Репину: «Стрепетова очень хороша; это тип, но не портрет»[234]. Этюд этот произвел настоящий фурор в среде художников широкой, необыкновенно живописной манерой письма. Но Третьяков, не допускавший, чтобы портрет можно было так мало отделывать и заканчивать, как этот, был, конечно, неправ, настаивая на том, что это «не портрет». В этом быстро сделанном односеансном наброске схвачено нечто большее, чем удается передать в обычном этюде: Репину удалось уловить здесь то большое, трагическое выражение, которое было неотделимо от личности знаменитой актрисы, которое составляло основную черту ее существа, не покидавшую ее и вне театра. Стрепетова была сама трагедия; это чувствуешь, глядя на репинский этюд. В нем, во всяком случае, больше надрыва, чем в портрете той же актрисы в роли «Лизаветы».
78. Т. А. Мамонтова, впоследствии Рачянская (II, стр. 29), 1882. По неожиданности композиции, удачному размещению темных и светлых масс на холсте, чудесной живописи и деликатной фактуре, портрет этот — одно из самых пленительных произведений Репина. Его место в Третьяковской галерее или Русском музее, но, к сожалению, местонахождение его неизвестно. [Находится в частном собрании в Ленинграде.]
79. П. М. Третьяков, основатель Третьяковской галереи (I, стр. 243). Портрет начат в 1882 г. и окончен в 1883 г. Художник работал над ним особенно мучительно, ибо он ему долго не давался. Выходило ординарно и скучно, а Репину хотелось дать нечто необычное, достойное этого замечательного, высоко чтившегося им человека. Задача усложнялась тем, что Репин был исключительно близок к Павлу Михайловичу, бывавшему у него запросто каждое воскресенье в Теплом переулке. Третьяков также считал Репина одним из своих ближайших друзей. Все это не позволяло Репину только отделаться, «отписаться» портретом, хотя и неплохим, достаточно схожим, но стоящим не вполне на высоте поставленной задачи. Третьякова Репин хотел сделать не просто похожим — это было бы не так трудно, — а тем большим русским человеком, тем необычайным самородком, каким он рисовался не одному Репину, а и Крамскому и Стасову, всему синклиту российского художества и всей русской интеллигенции. А такой именно «Третьяков» не выходил, «не задавался», по любимому выражению Репина. Кроме того, Третьяков не мог позировать часто и никогда не позировал несколько дней кряду, что Репин считал особенно важным для успешности работы, а приезжал через длительные промежутки времени, иногда через неделю, а иногда и через месяц и более, особенно после переезда Репина в Петербург. Портрет, начатый в Москве, был окончен уже в Петербурге. Так как он писался в различной обстановке, на различных фонах и при не вполне тождественном освещении, то это бесконечно усложняло и без того трудную задачу. Прекрасно зная Третьякова, изучив каждое его движение, его повадки, жесты, Репин не мог удовлетвориться обычным, фотографическим сходством, предъявляя к себе повышенные требования. Но вот портрет окончен. Значительно позднее вместо обычного ровного фона он написал стены одного из зал Галереи с висящими на них картинами, для чего сделал предварительно специальный этюд в Галерее. Третьяков недоволен портретом и просит Репина не ставить его на выставку; тот не слушается и выставляет на XII Передвижной 1884 г. Увидев на выставке свой портрет, Третьяков в письме от 28 февраля этого года снова советует снять его и, уж, кстати, снять и портрет Тургенева, возвращенный автору Третьяковым в результате совершившегося уже ранее по обоюдному соглашению обмена портретами. Репин не согласен: он считает портрет удачным. «Портрет Тургенева действительно слаб, — отвечает он ему 5 марта 1884 г., — но ваш портрет меня удовлетворяет и многие художники его хвалят».
233
Письмо П. М. Третьякова Репину от 2 и 7 декабря 1884 г. — Архив П. М. Третьякова у А. П. Боткиной. [См.