В искусстве Репина середины 80-х годов ясно видна борьба двух начал, определяющих его художественные замыслы и налагающих печать на его творческую волю. То его тянет в сторону чисто живописную — ему ли, чистокровному живописцу, отказывать себе в этой радости? — то он готов закрыть глаза на все искушения техники и профессии, чтобы отдаться только сурово-объективной передаче природы. Прочь все, что не радует глаз, все, что не живопись, не цвет, не художество, в его самом драгоценном смысле! В эти минуты он пишет портреты-этюды, «почти пейзажи», какими они казались Третьякову. В эти минуты он обожает Тициана, Веласкеса, Гальса и Рембрандта, но только произведения их «последних манер», безудержно дерзкие и размашистые, близкие по духу самому Эдуарду Манэ.
Лучшим определением этой полосы его искусства служат его слова в частном письме от 15 марта 1915 года: «Суть искусства заключается в его очаровании. Все недостатки, все можно простить художнику, если его создание очаровывает».
Но, гурман от природы, он пресытился, набил оскомину, его уже тянет к антиподу — к ограничению темперамента и индивидуального момента, к объективности. Он идет в Эрмитаж, проходит мимо рембрандтовского «Блудного сына», «Титуса», «Паллады», направляясь прямо к портрету ученого с пером в руке.
На той же выставке, где он поставил «Беляева», он ставит огромного «Франца Листа», написанного широко и бравурно, но вовсе не блестяще. Скромный «Беляев» весит больше, чем добрый десяток «Листов», несмотря на то, что портрет этот в свое время приводил в неистовый восторг Стасова[34].
Портрет Мясоедова занимает среднее положение между ними, хотя более приближается к решениям живописным. Он долго не давался художнику, начавшему его в 1884 г., когда его очень раскритиковал Третьяков[35]. В ответ на эту справедливую критику Репин пишет ему: «Мясоедова я намерен переписать весь днем, он рыжеват весь»[36]. Отсюда видно, что в 1884 г. Репин писал Мясоедова при ламповом освещении, как и Бларамберга. Переписан он был, однако, только в апреле 1886 г. при дневном свете. Он очень похож, эффектно взят, в типичной мясоедовской позе, и хорошо по живописи, хотя некоторая рыжеватость в нем еще осталась. Сам Репин был им, впрочем, недоволен, и когда Третьяков просил его продать портрет для Галереи, то он ответил ему уклончиво:
«Портрет Мясоедова я никак не предназначал для вашей галереи; он для этого недостаточно закончен; особенно корпус и рука; что делать, когда человек не захотел пожертвовать мне еще одного или двух сеансов.
Я рекомендую вам не торопиться его приобретением; можно оставить его до будущего года; может быть, удастся его улучшить (стоит он 600 руб.)»[37].
Но Третьяков не мог упустить случая приобрести для своей портретной серии портрет инициатора передвижных выставок, и он был, конечно, тут же приобретен. Правда, пришлось, как водится, поторговаться: Третьяков предложил 500, соглашаясь ждать до 1887 г.[38]
Т. А. Мамонтова, впоследствии Рачинская. 1882. Был с собр. Паатова [позднее перешел в собр. В. А. Константинова в Ленинграде].
Осенью и зимой 1886 г. Репин был всецело поглощен портретом-картиной «М. И. Глинка в период сочинения оперы „Руслан и Людмила“». Мысль о портрете Глинки возникла еще в 1880 г. у Стасова, посоветовавшего сестре Глинки, Л. И. Шестаковой, подать Третьякову мысль о заказе его портрета для Галереи, причем Стасов, конечно, рекомендовал в качестве художника Репина. Шестакова обратилась с этим при личной встрече к Третьякову, а в ноябре 1880 г. писала ему на ту же тему:
«Основываясь на разговоре нашем, в бытность вашу в Петербурге, относительно портрета брата моего М. И. Глинки, я решаюсь напомнить вам о нем, с полным убеждением, что никто, кроме вас, не сделает этого дела и, мне кажется, что вы совершенно правы, что только один г-н Репин может особенно художественно передать нам Глинку; к тому же он дружен с В. В. Стасовым, который знавал брата в разные эпохи его жизни.
34
«Франц Лист» принадлежал до революции В. П. Рябушинскому. Сейчас он находится в Московской консерватории. Портрет был задуман еще в 1882 г., как о том говорит датированный карандашный эскиз, находившийся в собрании С. А. Кусевицкого, из которого перешел в Третьяковскую галерею.
35
Письмо Третьякова — Репину от 28 февраля 1884 г. — Архив П. М. Третьякова. [См.