122. Баронесса В. И. Икскуль фон Гильдебрандт [Гилленбанд] (II, стр. 58). 1889. Один из самых совершенных портретов Репина. Превосходно написана голова, с лицом, наполовину закрытым вуалью, красная шелковая кофточка и особенно рука, с браслетом и кольцами. Портрет этот производил сильное впечатление на XVIII Передвижной выставке 1890 г., где он был единственным произведением, выставленным Репиным. Писан долго, но с увлечением, почему сохранил всю свежесть быстрого письма.
123–125. Е. Н. Званцева, художница. Познакомившись со Званцевой в ноябре 1888 г., Репин вскоре по уши в нее влюбился и в марте 1889 г. пишет с нее сразу два портрета — большой, парадный, и небольшой, интимного характера, погрудный. Сеансы постоянно прерывались, и портреты были готовы только в мае этого года (II, стр. 187).
30 марта Репин писал Званцевой: «Прошу вас уведомить меня до субботы, будете ли вы для сеанса и в котором часу. Однако времени во всяком случае мало остается, и я едва ли успею что-нибудь сделать — разве голову — уж не портрет только». Сеансы происходили в течение всего апреля, и 30 апреля Репин писал ей:
«Сегодня я посмотрел свежим взглядом на ваш портрет, и он мне показался довольно интересным и положительно стоющим некоторого окончания. Умоляю вас, пожертвуйте мне еще два сеанса — для каждого портрета по сеансу: они будут приведены в приличный вид и не будут брошены, как это произошло бы с ними теперь».
«Правда, сходство неполное, и они почему-то мне кажутся более похожими на мой идеал, чем на вас, но все же стоит их кончить; они содержат в себе какое-то скрытое очарование, как в вас самих, и странно привлекательны»[241].
Репин торопился с сеансами ввиду предстоявшего ему вскоре отъезда совместно с В. В. Стасовым на всемирную выставку в Париже. Однако Стасов упал с лошади и вынужден был долгое время лежать. Отъезд пришлось отложить. 1 июня 1889 г. Репин пишет Званцевой: «Стасов пришел в восторг от вашего портрета, большого; говорит, что это лучшее, что я до сих пор сделал»[242].
Эффектный большой портрет был выставлен на юбилейной репинской выставке 1891 г.; небольшой — на XXIII Передвижной 1895 г. В каталоге выставки он значился как портрет г-жи N.
Последний по живописи лучше первого. Особенно удалось Репину передать матовость кожи лица и «глаза с поволокой», которыми он так восхищался в натуре и о которых писал ей в письмах. О дальнейшей судьбе первого портрета мне ничего неизвестно, второй, незадолго до смерти Е. Н. Званцевой, во второй половине 1920-х годов, был приобретен музейным отделом [для Волгоградского музея].
Кроме этих двух портретов, Репин написал со Званцевой еще отличную акварель. Она сидит в большой соломенной шляпе, с надменно поднятой головой, с распущенными волосами. Акварель принадлежит Ереванскому музею.
126. Гр. Мерси д'Аржанто (II, стр. 59), 1890. Лучший репинский женский портрет. Приехавшая в Россию страстная почитательница музыки «могучей кучки», Аржанто променяла вскоре Францию на Россию, став жизненной подругой Цезаря Кюи, другом и покровительницей кучкистов. В 1890 г. она умирала от туберкулеза легких. В это именно время, когда она уже не вставала с дивана, ее увидел Репин. Вид уходящей жизни, чахоточные щеки, ласковый взгляд мутнеющих глаз приковал внимание художника, написавшего подлинный шедевр. Через 11 дней после последнего сеанса она умерла. Репин не мог без слез вспоминать об этих сеансах с ней, такой хрупкой и бесконечно обаятельной в своей обреченности.
Чувство, испытанное им, отразилось и на портрете: в нем передалось его чуткое и бережное отношение, и сама живопись его на этот раз необычна для Репина, — деликатная и тонкая, с просвечивающим по всей поверхности холстом. Портрет был на репинской юбилейной выставке 1891 г. и принадлежал Ц. А. Кюи, после смерти которого, в начале революции перешел в собрание Г. П. Маликова в Москве. [Ныне в ГТГ].
127. Ц. А. Кюи, композитор (II, стр. 61). Писался в том же 1890 г., что и предыдущий. В противоположность тому, этот писан в совсем ином плане, энергично, плотно, материально. Над головой Репин очень долго работал, и она далась ему нелегко, почему несколько тяжела в живописи, по сравнению с блестяще написанной обстановкой и одеждой — кителем, военной на красной подкладке шинелью и брюками, с широкими генеральскими лампасами: Кюи был генералом от фортификации. Портрет этот может служить прекрасным образцом реалистического стиля Репина в его зрелую эпоху, на нем можно демонстрировать не только учащимся, но и давно признанным мастерам живописи, как можно до полной иллюзии передавать материал — сукно, серебро погон и пуговиц, полированное дерево, соломенное плетенье качалки, блеск обуви, ушедшие в пространство предметы — без того чтобы впасть в соблазнительный на этом пути натурализм. Художественный такт, здоровое чувство меры удержало художника у самой грани натурализма, не дав ему через нее переступить.