Эд покусывает линию моего подбородка, прежде чем нежно поцеловать в уголки рта.
Он такой дразнилка!
— Как ни больно это признавать, он Лейф прав.
Я неохотно открываю глаза.
— Подозреваю, что неспешность сильно переоценена.
— Согласен, и я почти уверен, что она убьет меня. — Эд глубоко вздыхает и отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза. — Но, Клем, я все еще думаю, что именно так нам нужно действовать.
Мне это не нравится, но что поделаешь. В конце концов, Эд единственный, кто помнит, какого это — страдать от разбитого сердца. Тем не менее, паршиво стоять рядом, надеясь, что он не передумает и не вытащит коврик из-под моих ног. Полагаю, мне тоже следует продвигаться медленно. Умом я понимаю, что прежде наши отношения привели к катастрофе, и это должно предупредить меня не рваться вперед. Однако без реальных воспоминаний о боли и страданиях, я не могу прочувствовать их. Мне просто хочется броситься в объятия Эда и в его постель.
Что там говорят о людях, которые не помнят прошлого? Они обречены повторять свои ошибки?
— Я иду в душ, потом мы попытаемся добраться на твою работу, детка, — говорит Эд.
— Ты уже в третий раз называешь меня «деткой».
— И не последний.
Уверенность, с которой он это произносит, согревает меня изнутри.
— Ты меня так называл раньше?
— Да. Это проблема?
— Нет. — Если это приносит ему хорошие воспоминания, а не плохие, то все в порядке. — Вовсе нет.
— Приятно знать.
Эд уходит, неслышно шагая по коридору к ванной.
— Мог бы не вмешиваться и держать благоразумные замечания при себе, — говорю я Лейфу..
— Ну, обломал я вас немного. Что с того? Это, пожалуй, единственная приятная часть быть братом или сестрой. — Он поднимает свою чашку кофе, словно произнес тост.
Я салютую ему в ответ своей чашкой. Кажется, не стоит на него злиться. Хотя бы потому что Лейф, вероятно, прав. Вот бы еще и мое сердце перестало колотиться от всего этого перевозбуждения.
По дороге на работу мы с Эдом держимся за руки. Солнце светит, и я, на время забыв о тревогах, просто радуюсь дню. Я счастлива, но ровно до того момента, когда вижу, как Айрис в бешенстве пытается очистить витрину магазина. В одной руке у нее тряпка, в другой бутылка стеклоочистителя.
— Мыть витрины — моя работа, — говорю я.
— Похоже, тебя сегодня от нее освободили, — отвечает Эд.
Антонио, кавалер Айрис, выходит с чем-то напоминающим скребок, и только тогда я замечаю, что витрина, а также тротуар перед ней залиты черным. Будто кто-то бросил целую банку краски. Большую банку.
— Какого хрена? — ахаю я.
— Действительно, какого хрена, — говорит Айрис, одаривая меня мрачной улыбкой. — Когда эти вандалы расписывают из баллончиков стены, я хотя бы могу притвориться, что это искусство. Но это…
— Чем мы можем помочь? — спрашивает Эд.
— Ничем, — Айрис вздыхает, — но спасибо, что предложил. Владелец соседнего магазина увидел это и первым делом позвонил мне сегодня утром. Полиция уже приезжала, но к сожалению вандал был в толстовке с капюшоном, и на записи с камеры наблюдения лица не видно. Похоже, он планировал испортить не только витрину, потому что пытался взломать дверь. Но, к счастью, его испугали поздние прохожие. Клементина, дорогая, с тобой все в порядке?
Не совсем. Все внутри меня отяжелело от страха.
— Это из-за меня.
— Думаешь, кто-то не согласен с тем, что ты выставила в витрине книги по садоводству? Я тогда тоже подумала, что это странно. — Айрис улыбается, но попытка пошутить выглядит натянутой.
— Нет, дело во мне. В том, кто я. Вернее, кем была до того, как потеряла память.
— Мы этого не знаем, — помолчав, говорит Айрис.
— Эй, успокойся. Это просто краска. — Эд обнимает меня и разминает окаменевшие от напряжения мышцы шеи. — Айрис права, детка. Мы ничего не знаем наверняка.
— Сначала нападение, потом моя машина, а теперь это? В самом деле?
— Клем…
— Сколько еще тебе нужно совпадений?!
Эд морщится, и имеет полное право, поскольку мой голос звучит пронзительно даже для моих ушей. Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.
— Извини, я не хотела кричать. Но это послание, Эд, и оно означает, что оставаться здесь мне, вероятно, небезопасно. Мы не знаем, что они могут сделать дальше. Что, если они вернутся? Что, если кто-то пострадает?
Айрис выглядит встревоженной, а значит, я не совсем сошла с ума.
Эд, однако, качает головой.
— Тебе нужно успокоиться.
— Я серьезно. Что, если в следующий раз ты пострадаешь? — Я отступаю от него. Так будет лучше для всех. Если все это выплеснется на людей, о которых я забочусь, я никогда себя не прощу. — Это… Так нельзя…