– Можешь считать это щедрым предсвадебным подарком, – издевательской интонацией наполняет каждое слово, отдающееся дробью в висках. – Понятия не имею, к чему Всеволоду этот излишний геморрой, но… – ухмыляется широко, приоткрывая свой блестящий оскал. – Возможно, это жест доброй воли… Как знать. Для каждого шага есть свои причины.
Кладёт папку на мои колени, так и не дождавшись момента, когда я протяну в ответ руку, чтобы её забрать. Не произнося более и звука, встаёт и вальяжно удаляется в сторону эскалатора, ведущего на первый этаж.
Лишь оставшись одна среди бесчисленного скопления безразличных людей, громко сглатываю, орошая пересохшее от напряжения горло. Дрожащими пальцами развязываю плотный, неподатливый узел. Приоткрываю верх туго набитого картона, находя внутри стопку фотографий, пестрящих яркими корешками. Вытаскиваю одну, закусывая губы до пронзающей боли, обездвиживающей конечности. Через секунду неконтролируемо роняя её из рук. Рассыпаю всю стопку по гладкой поверхности лавочки, вытирая тыльной стороной ладони сбегающие по щекам слёзы.
Дрожу, словно осиновый листок на ветру, ощущая на коже плотный слой грязи, в которую щедро меня окунули. Внутри словно нарастает огненный ком, вырывающийся на поверхность обжигающим жаром. Пустотой, затмевающей глаза. Выжигающей все эмоции, когда-то хранившиеся на их дне.
Мельчайшее предательство это сильная боль. Его можно простить, но трудно забыть. Предательство близких людей – это алая лента, удавкой повязанная на шее. Красивая, словно праздничный бант, и острая, словно бритва… Родные люди бьют больнее всего… и как бы ты ни старался это забыть, выкинуть из памяти, найти оправдания… боль проходит, но в месте с ней отмирает и часть тебя. Та, в которой поблекли цветные мечты. Та, в которой царила любовь и доверие, как атрибут обыденности…
По щекам текут слёзы. На смену опустошению приходит дикая злость. Вакуум необходимо чем-то заполнить, а, как известно, от любви до ненависти порой один шаг. Главное – не ошибиться, в каком направлении его делать…
Набираю последний номер, оставшийся в вызовах телефона, слыша в ответ недовольное, точно бурчанье:
– Да.
– Продиктуй мне номер этого сукина сына, – выпаливаю яростно, не узнавая собственного голоса в данный момент.
– Извини, красавица, такого распоряжения я не получал, – процеживает насмешливо, явно распаляя улыбку на тонких губах от чувства собственного превосходства пред мной. – Будь уверена, благодарность я передам. И, пожалуйста, не тревожь меня боле звонками. Мне и так пришлось потратить слишком много времени на то, чтоб кропотливо собрать для тебя эту стопку.
Отчаянно хочу наорать на него, отчасти понимая, что это сыграет лишь против меня и, уже слыша повисшее молчание в трубке, говорящее само за себя тем, что с выплеском эмоций я слегка опоздала.
Комкая фотографии, скидываю их россыпью в сумку, особо не переживая о том, что некоторое количество снимков разлетелось вокруг лавки или же осталось лежать на ней. Буквально срываюсь с места, нажимая клавишу быстрого набора на аппарате. Сбегаю по эскалатору вниз, направляясь к выходу, ведущему к парковке, слыша в трубке бесконечно длинные, однотонные гудки.
Ставлю автонабор, как только женский голос повторяет, что данный абонент сейчас не способен ответить… Усмехаюсь про себя, нервно взъерошивая волосы и растирая слой туши на мокрых глазах. Как же хочется выплеснуть свою злость, сорвавшись на первом встречном прохожем, случайно оказавшемся на моём пути! Вылить всё! Без остатка! Избавиться от боли, вырвав из груди бешено стучащее сердце. Оголить кровоточащую душу, в которую не только плюнули, но и бессовестно прошлись, не сняв острые шпильки.
Хочется пасть ниц. Прямо здесь. На брусчатке. Миновав стеклянные двери. Вырвавшись на воздух, упасть на колени. Закрыть лицо руками и громко, в голос рассмеяться. Это не может быть правдой! А если и так… Какого чёрта мне её знать? Кому от этого станет… легче… лучше? Ни одно слово не стыкуется с тем, что разъедает меня изнутри. В такой правде нет пользы! Она убивает… Точно добродетель в роли одного из всадников апокалипсиса. "Жест доброй воли…" вроде так высказался посланник. Тривиально. Обыденно. Непоколебимо… Выстрел в упор. Разбив на осколки иллюзии. Оставив в живых. Глубоко ранив. Отбирав желание жить.
Глава 3
Сажусь в машину, громко хлопая дверью, в тот момент, когда абонент, которому я пыталась дозвониться последние десять минут, произносит скупое, будто сонное: