Оказавшись внутри, налётчики действовали по стандартной схеме. Всех, кто имел несчастье оказаться дома, связывали. В большинстве случаев это были жёны-домохозяйки, которых состоятельные мужья освобождали от необходимости работать где-либо ещё, кроме как в семейном гнёздышке, но случалось, попадали под горячую руку и сами богатенькие буратины, и их чада. Дальнейшее напрямую зависело от поведения хозяев: если те не артачились и указывали, где что лежит, никакого насилия не применялось, если же упрямились, бандиты не стеснялись, пускать в ход кулаки… Забрав деньги и драгоценности, налётчики ретировались, и всякий раз «Бес» непременно оставлял на месте преступления свою визиточку, что собственно и позволило, связать все эти преступления воедино.
После прочтения последней в списке фабулы Кузину стало очевидно, что Симаков ни на йоту не погрешил против истины, когда уверял, что самостоятельно разобраться с «Бесом» для ребят из ОБОГП — задача неподъёмная. Они, ведь, работают, считай, в тепличных условиях. Приходит заявитель: на меня наехали, угрожают, требуют двадцать, тридцать, пятьдесят — это уж у кого на сколько фантазия разыгрывалась — тысяч. Бобряшовцы вешают на него радиомикрофон, подготавливают должным образом запрошенную сумму и оправляют бедолагу на встречу с вымогателями. После передачи бабок вымогателей винтят, и дело в шляпе! Записи разговора и полученных рэкетирами заранее переписанных или помеченных купюр следствию с лихвой хватало для возбуждения уголовного дела, а суду — для обвинительного приговора. Без изысков, зато, дёшево, надежно и практично, как говаривал один киногерой.
При таком походе стопроцентная раскрываемость обеспечена. Если даже случался облом — к примеру, вымогатели что-то заподозрили, и передача бабок сорвалась, словом, не задалось! — никаких неприятных последствий для ОБОГП это не влекло. Всё ведь происходило на доследственной стадии, когда никакого дела ещё нет, так какой с них спрос? В общем, жили себе ребята не тужили, рубили «палки», получали благодарности и премии. Но тут вдруг нежданно-негаданно нарисовался в Москве не пойми откуда какой-то налётчик и начал плодить «висяки» по линии вымогательства, чего никогда не было. Проделки «Беса» — формально вымогательства, а по сути квартирные разбои, — попадали в поле зрения борцов с рэкетом постфактум, когда всё уже произошло, заявления написаны и дела возбуждены. Мало того, что это портило ударную отчётность, так ещё и раскрывать подобные преступления было на порядок сложнее, чем брать кого-нибудь с поличным после передачи денег. И, полностью отдавая себе отчёт, что «Бес» им не по зубам, обгопники поспешили спихнуть его набившим руку в делах такого рода разбойшикам.
Однако, лирика всё это, вздохнул Кузин и вновь углубился в изучение лежавшей перед ним на столе многостраничной справки. Сейчас его интересовали могущие оказаться полезными выводы аналитиков по составу группы, выявленные ими характерные особенности поведения «Беса» и его людей, и прочее. Несмотря на скептицизм в отношении полезности самого существования отдела «А», Алексей Борисович, чего греха таить, подспудно лелеял надежду, что ребята не зря едет свой хлеб, и с их помощью получится-таки — чем чёрт не шутит! — нащупать вожделенный кончик ниточки, потянув за который удастся размотать весь клубочек. Нельзя сказать, что аналитики оправдали его надежды от и до, но кое-что по-настоящему полезное из обзорной справки он почерпнул.
Разбойная команда состоит из четырёх человек — во всяком случае все потерпевшие сходятся на этой цифре. Судя по весьма условному описанию, полученному от них, состав банды стабильный — это всегда одни и те же люди. Почему условному? Да потому, что при нападении на квартиры все налётчики, кроме «Беса», скрывали лица балаклавами, более того, на руки натягивали матерчатые белые перчатки… Алексей Борисович скривил губы в скептической ухмылке, вспомнив услышанное от кого-то: «Грязные дела лучше делать в белых перчатках — совесть спокойнее будет». Не знаю, как насчёт совести, а отпечатков пальцев уж точно не останется, что весьма разумно с их стороны, констатировал Кузин и подвёл малоутешительный промежуточный итог: никакими приметами трёх из четырёх членов банды, помимо комплекции, роста, некоторых особенностей поведения, ну и возможно ещё тембра голоса, мы не располагаем.
А вот сам «Бес» засветился по полной. Ни маски, ни перчаток, что называется, всегда с открытым забралом. В довесок, как уже говорилось, он всегда оставлял на месте преступления карточку с «Не поминайте лихом…». Упоминание об этой, с позволения сказать, визитке, словно переходящее красное знамя, перекочёвывало из сводки в сводку. Складывалось впечатление, что человек хочет доказать, что никого и ничего не боится. Действует нагло — с вызовом. Выставляется напоказ, словно, дразнит милицию, дескать, вот он я, любуйтесь, и клал я на вас с прибором!