Вслед за описанием славного боевого пути, сразу следует: похоронен там-то. Ничего так пробел?! Понятно, что коли похоронен, так, стало быть, умер. Но ни о причинах, ни об обстоятельствах смерти в энциклопедии не было ни слова, а в отсутствие фактов бал правит молва. И, как водится, понеслась моча по трубам! Алексею Борисовичу, например, доводилось слышать в застольных разговорах, что Котовский вроде как был не то застрелен, не то зарублен, не то мужем своей очередной пассии прямо в её же постели, не то адъютантом знаменитого Мишки Япончика в отместку за убийство того самого Мишки, к которому Григорий Иванович то ли имел самое непосредственное касательство, то ли не имел вообще никакого. В общем, сплошные пересуды на уровне «а вот говорят» или «я где-то слышал». Соответственно, и достоверность всего этого вполне могла быть околонулевой.
Впрочем, Алексей Борисович ни в коем случае не стремился к установлению непререкаемой истины в данном вопросе. Его цель была скромнее — выяснить, не является ли «Бес» потомком легендарного то ли бунтаря, то ли уголовника, в конечном счёте ставшего красным комкором. Но к сожалению ни в одном из доступных Кузину, вышеперечисленных источников информации о личной жизни Котовского не было ни полслова. В идеале, посидеть бы денёк-другой в «ленинке», уж там-то наверняка что-нибудь документальное да отыщется, размечтался было подполковник, хоть и отлично сознавал, что эта идея так и останется лишь благим намерением. Если изыскать способ попасть в ГБЛ ещё как-то можно, то пары дней на посидеть, выкроить точно не удастся.
С сожалением приходилось признать, что уже в самом начале пути нарисовался информационный тупичок. Ничего, нам не привыкать! В конце концов я же — сыщик! — напомнил себе Алексей Борисович и принялся методично обзванивать московские музеи, имевшие хоть малейшее касательство к Гражданской войне. Как подсказывал опыт, среди сотрудников непременно отыщется некто, фанатично преданный своему делу, глубоко заинтересованный, а главное, знающий о Котовском на порядок больше остальных. Необходимо только его найти, и Кузин нашёл, потратив целый день на телефонные переговоры с самыми разными людьми.
Да будет вам известно, музейные работники — народ отзывчивый. Они всегда рады поделиться собственными познаниями, буде таковые вдруг окажутся кем-либо востребованными. Ну а если затронутый любопытствующим товарищем вопрос не вписывается в рамки их компетенции, охотно укажут на более искушённого специалиста. Так что, терпеливо выслушав массу советов, к кому следовало бы обратиться, уже к вечеру понедельника Кузин вышел на нужного человека.
Им оказалась Марина Олеговна Фирсова — ныне пенсионер, а ранее старший научный сотрудник Центрального Музея революции СССР. Музейному делу она посвятила всю жизнь, причём активно занималась разработкой и внедрением современных научных принципов в музейную практику, в том числе, массу времени уделяла вопросам архитектурно-художественного проектирования экспозиций. Как оказалось, последнее для Алексея Борисовича имело решающее значение, потому что Фирсова принимала самое деятельное участие в создании музея Котовского, открытие которого состоялось в Кишинёве в 1948 году. «Уж поверьте, едва ли кто сможет вам рассказать о Котовском больше, чем она» — таково было единодушное мнение рекомендовавших Фирсову коллег по цеху. На вопрос «Где и как её можно найти?», отвечали: «В музее, разумеется. Куда же она от родных стен!». И поясняли, что несмотря на почтенный возраст, а Марине Олеговне стукнуло уже семьдесят, дважды в неделю — по вторникам и четвергам — она непременно появляется там и с одиннадцати до двух на общественных началах проводит экскурсии для групп школьников.
На следующий день был как раз вторник. От Петровки до Музея революции минут пятнадцать прогулочным шагом. Без четверти два Кузин, предъявив на входе служебное удостоверение, вошёл в фойе и объяснил вызванной по такому случаю смотрительнице, что хотел бы переговорить с Фирсовой. Ему сказали, что придётся немного подождать — скоро она закончит экскурсию и освободится.
Чтобы не терять время попусту Алексей Борисович направился в зал, посвящённый Гражданской войне, и стал неспешно рассматривать выставленные в витринах экспонаты. Само собой, отведено там было местечко и для Григория Ивановича Котовского. На стене висел его поясной фотопортрет вполоборота, естественно, в военной форме. На левой стороне широкой груди, перетянутой портупеей, чуть наискось расположились три ордена Красного Знамени. Правая рука покоится на богато украшенной рукояти шашки. Рядом краткая биография ещё более куцая, нежели в БЭС. А в витрине непосредственно под фото за стеклом выложены в ряд те самые три ордена Красного Знамени…