— В общем, реинкарнация подразумевает переселение души после смерти в новое тело, но никак не возрождение в прежнем виде. Вы же очевидно имеете в виду нечто вроде «человека из пробирки», полностью копирующего кого-то живого или уже мёртвого, а это — компетенция биофизиков… — деликатно перевёл индуист стрелки на иную область науки.
Алексей Борисович краем уха что-то слышал о возможности искусственного, то есть без участия мужчины и женщины, появления на свет человека — того самого «из пробирки» — но о том, что он может быть ещё и чьей-то копией, до сегодняшнего дня как-то не задумывался. Впрочем, что он мог вообще знать о таких вещах?! Информацией о продвижении зарубежной науки в этом направлении, среднестатистических советских граждан не баловали — если что-то и упоминалось в прессе, то как-то глухо и непременно с недоброжелательно-ироничным оттенком. Что же касается успехов наших учёных, если таковые и были, то сведения о них наверняка хранились в строжайшей тайне и за стены научно-исследовательских учреждений не просачивались. Поэтому Кузин попытался, по возможности, конечно, хоть что-то на сей счёт у Котовского выведать. Не факт, но вдруг.
— А что, подобные копии людей, уже существуют? — простодушно поинтересовался он.
— Понятия не имею, — Наступил Григорий Григорьевич на горло едва тлевшей надежде Кузина. — Но над этим работают многие учёные во всём мире и у нас, к слову, тоже.
Не задалось! Индолог, увы, не биофизик! — с сожалением констатировал для себя Алексей Борисович очевидную в общем-то истину и, решил, что злоупотреблять временем учёного долее, неприлично — пора и честь знать — и поднялся со стула.
— Погодите, — остановил его Котовский. — Ход ваших мыслей мне ясен: почему бы вашему преступнику и впрямь не быть копией моего отца, если такое в принципе возможно. Так ведь?
Алексей Борисович утвердительно кивнул.
— Смело, однако! — весьма доброжелательно посмотрел на него Котовский. — Что ж, кажется, у нас есть реальная возможность либо это подтвердить, либо опровергнуть…
Григорий Григорьевич встал и подошёл к массивному сейфу, стоявшему справа от него. Звеня ключами, открыл дверцу и вынул из стальных недр больной конверт, бережно извлёк содержимое и положил на стол перед Кузиным.
— Вот взгляните.
Это был пожелтевший от времени лист плотной бумаги, скорее даже не бумаги, а тонкого картона, хотя, кто их разберёт, где граница между тем и другим. Вверху, по центру, каллиграфическим почерком было выведено «Катовскiй Григорiй», внизу справа — «июля 12 дня 1916 г.». Пространство между надписями заполняли два чёрных оттиска тыльных сторон кистей рук: левой — слева, а правой, соответственно, — справа. Алексей Борисович был озадачен, разглядывая этот весьма своеобразный образчик дореволюционной, если верить указанной на листе дате, дактилоскопии.
За минувшие семьдесят пять лет немало воды утекло, и наивно было бы полагать, что дактилокарты тех времён соответствовали по форме и содержанию современным, к виду которых он привык. Теперь в ходу единые бланки. Всё расположено в строгой последовательности. Сперва установочные данные. Затем ряд из пяти отпечатков ногтевых фаланг пальцев правой руки, начиная с большого и до мизинца. Чуть ниже то же самое, только левой руки. Ещё ниже контрольные оттиски — те самые две пятерни, на которые он сейчас смотрел…
Загвоздка заключалась в другом. Дактилоскопия, как способ опознания человека по средам пальцев и ладоней рук, пришла в Россию из просвещённой Европы, как и много другое, с солидным опозданием. Несмотря на то, что к 1916 году она уже лет десять как довольно успешно применялась в борьбе с преступностью, созданием отдельных бланков дактилоскопических карт никто почему-то не озаботился. Вопрос тогда решался проще. В уже упомянутой учётной карточке, заводившейся на каждого преступника, кроме основных установочных данных, таких как фамилия, имя и отчество, дата и место рождения, семейное положение, вероисповедание, род занятий и место жительства, наличие судимостей и прочее, содержалось много чего ещё полезного для правоохранительных органов. А именно: три фотографии — погрудные правый профиль и анфас, плюс в полный рост; подробное описание примет и отдельно лица; антропометрия и… дактилоскопия. Поскольку учётная каточка была двусторонней, отпечатки пальцев правой руки располагались внизу на лицевой стороне, а левой — тоже внизу, но на оборотной. Что же касается контрольных оттисков, для таковых там попросту не было предусмотрено места.