Всё это Алексей Борисович знал, потому как воочию видел подобную учётную карточку, правда 1912 года, но едва ли за четыре года что-то могло радикально поменяться. Дело в том, что не так давно на шестом этаже главка, в практически безраздельной вотчине ЭКУ, прямо в коридоре был создан мини-музей, посвящённый истории криминалистики, именно там Кузин её лицезрел в одной из витрин и подробнейше изучил.
С учётом вышеизложенного, напрашивался вывод: лист с отпечатками — плод чьей-то самодеятельности. В лучшем случае, некто в обход существующих правил под шумок откатал ладони Григория Котовского, что называется, на память, в худшем, мы имеем дело с элементарной фальшивкой, рассудил Кузин. Правда, кому и зачем понадобилось как первое, так и второе, — большой вопрос. Кстати о вопросах, напомнил себе Алексей Борисович. Если присутствие «И десятичной» объяснялось дореволюционной орфографией, то…
— Вас что-то смущает? — спросил востоковед, обратив внимание на задумчиво-сосредоточенное выражение лица сыщика.
— Почему Катовский? — сделав ударение на «а» при произнесении фамилии, для начала полюбопытствовал Кузин.
Григорий Григорьевич пожал плечами.
— Не знаю, но никакой ошибки тут нет. Это в документах советского периода он — Котовский и никак иначе, а до революции фамилия отца писалась через «а». Во всяком случае, в материалах уголовных дел, с которыми я имел возможность в своё время ознакомиться, он фигурирует как Катовский. Понятия не имею, в чём тут дело. Возможно причина кроется в особенностях старорежимного правописания… — предположил сын легендарного комкора.
Ну, хоть какое-то объяснение, смирился с таким расплывчатым ответом Алексей Борисович. В целом, вопрос с чередованием гласных «о» и «а» в фамилии Котовского можно было счесть закрытым.
— Вы уверенны, что этот документ подлинный? — не унимался сыщик, привыкший прояснять ситуацию до конца.
— Трудно сказать… — воздержался от категоричных суждений Григорий Григорьевич. — Я даже не знаю, откуда он взялся в нашем доме. После смерти матери разбирал её бумаги, наткнулся и вот… уже тридцать лет храню по инерции.
Если вдуматься, это — редкая удача, подумалось Кузину. Учётная карточка Котовского, если она вообще сохранилась, покоится сейчас в каком-нибудь закрытом архиве, и мне до неё уж точно не добраться, а тут… Есть, конечно, вероятность, что это — полная липа, да и в «человека из пробирки» мне, признаться, не больно-то верится, но чем я собственно рискую? — спросил себя Алексей Борисович. В самом пиковом случае останусь там же, где был. Стоит попробовать…
— Вы позволите мне взять это на время? — кивнув на раритет, спросил Алексей Борисович.
— А иначе, зачем бы я стал вам его демонстрировать, — сказал Григорий Григорьевич. — Говорят, отпечатки пальцев каждого человека уникальны, но если убитый преступник — биологическая копия моего отца, то и отпечатки пальцев должны совпасть. Вот и проверьте! Надеюсь, результатами поделитесь?
— Само собой.
Кузин аккуратно взял лист с оттисками ладоней и упрятал его в палку…
Шагая к метро, он подвёл итоги визита. Итак, что мы имеем? С подходящими под описание «Беса» потомками Григория Ивановича Котовского полный пролёт — ни одной хоть сколько-нибудь подходящей кандидатуры. Зато, нежданно-негаданно удалось разжиться некой самопальной дактилокартой вроде как самого Григория Ивановича Котовского — не исключено, что и впрямь подлинной. Что это даст — тоже пока не очень ясно, но сегодня же надо забросить её экспертам, путь сравнят с «Бесовой». В конце концов, я же сам высказал предположение насчёт двойника, а взявшись за гуж, по волосам не плачут, усмехнулся сыщик.
Добравшись до Петровки он первым делом, как и наметил, отнёс на шестой этаж одолженную у сына Котовского картонку с «пальчиками», предварительно прихватив из сейфа даклокарту покойного «Беса». Всё-таки великое дело — личные завязки! В ЭКУ Алексей Борисович со многими сотрудниками был, что называется, вась-вась, а посему провести в срочном порядке сравнительное исследование дактилокарт «Беса» и Котовского для него проблемой не являлось, даже в отсутствие соответствующего постановления следователя. Более того, ему обещано было, что, несмотря на загруженность, на выполнение его просьбы время уж как-нибудь выкроят, и завтра до обеда ответ будет…
Было чуть за полдень, когда малость ошалевший Кузин вышел от экспертов. Словно желая убедиться, что никакой ошибки нет, спускаясь вниз по лестнице и держа в левой руке пожелтевшую от возраста картонку с пальчиками Котовского, а в левой — дактилокатру «Беса», он переводил взгляд с одной на другую, хотя, куда уж там, без должного увеличения разобраться. Да и вообще, сомневаться в объективности заключения, выданного опытным профессионалом, собаку съевшим на этом деле, было просто даже неприлично. А его вывод гласил: полное совпадение.