Нечто сходное сложилось в те времена, когда затеял "Ясную Поляну", вокруг фигуры Льва Толстого. Кого хочешь трогай - хоть самого Пушкина, хоть нашего буревестника Пешкова, хоть Лермонтова с Грибоедовым или Тургенева с Чеховым, но Льва Николаевича - ни-ни! Не надо. Почему? А вот не надо...
Даже искусство экрана, которое в этом деле, казалось бы, дало театру сто очков вперед, породив целое жанровое направление, которое так и назвали - "биографический фильм", даже оно почитало писателя Толстого фигурой для себя неприкосновенной. Немой фильм 1914 года, вызвавший протест семьи и сразу сгинувший, в счет можно не принимать.
Будто бы кто табу наложил!
Некоторые из наложивших, впрочем, известны.
Вот пьеса "Ясная Поляна" опубликована. И вскоре передо мной возникают народный артист СССР, дважды лауреат Государственной премии Владимир Самойлов и талантливый режиссер, тоже со многими регалиями Вячеслав Никифоров. Пришли с идеей поставить по моей пьесе четырехсерийный телефильм. В роли Толстого хочет сниматься Самойлов. Не буду ли возражать?
Я не идиот, чтобы возражать. И Самойлов - актер замечательный, и режиссер в творческом смысле - вне подозрений. Согласен. Давайте!
Они понесли свое предложение на телевидение.
Во главе всего советского телевидения стоял тогда Сергей Георгиевич Лапин, бывший посол в Австрии и Китае, бывший Генеральный директор ТАСС, говорили, что фаворит Брежнева.
Однажды, к слову, уже в восьмидесятые годы, я оказался у него в кабинете, пришел в связи с какими-то вопросами по "Кинопанораме" - была тогда такая популярная телепередача о кино, которую я вел по очереди с Эльдаром Рязановым.
Хозяин кабинета долго молчал, повесив старую голову между плеч, и на меня не глядел. О подать руку идеи у него не было. Потом голову поднял и спросил: "Зачем пришли?"
Надо учесть, что в этом кабинете я был как бы представителем от мира кино, непонятно как залетевшим в славный мир телевидения. А Лапин как руководитель телевидения находился в неубывающем конфликте с министром кинематографическим - Ермашом. Последний считал, что новые фильмы надо сначала год-другой прокатывать в кинотеатрах, получить с них доход, а только после этого передавать телевидению. Лапин же хотел получать новые фильмы сразу и сразу показывать по ТВ. Надо же было такому случиться, что именно в день моего визита, с утра они слехстнулись в ЦК, где был поддержан Ермаш! Лапин, когда я явился, как раз переживал поражение. Его следующая тирада оказалась злободневной и тематически заостренной:
- Это еще надо проверить, - выкрикнул он по-молодому, - говорил ли Ленин, что из всех искусств для нас важнейшим является кино! Это еще надо доказать. Это Луначарский так записал, якобы с его слов! А что Ленин действительно говорил про кино - неизвестно!
В первый и последний раз я стал тогда свидетелем, как в высоком кабинете, в таком высоком, что из него буквально вся страна видна, запросто сотрясают основы ленинизма.
Для такого смелого афронта надо было очень уверенно себя чувствовать...
К столь уверенному в себе человеку и пришли со своим предложением Самойлов и Никифоров. Они для него были, конечно, козявки - со всеми их заслугами. У них был талант, а у него зато все остальное. Он знал лучше, что требуется телевидению, а, значит, советскому народу.
Он сказал - нет, это нам не надо. Не надо, сказал он, перетряхивать исподнее известного человека. Так незамысловато виделась ему вся яснополянская драма. И Лапин наложил лапу. Простите незамысловатый каламбур...
Огромной властью был наделен человек. И отныне все знали, что про уход и смерть Толстого для ТВ - не надо. С такой идеей и не возникай - безнадежно.
Подобного рода верховное запретительство самым решительным образом остужало головы творцов, кто при определенных обстоятельствах мог бы заняться делом сценического освоения образа Толстого.