В то же время жил поэт жизнью странной и тревожной,
только он любовь такую
описать достойно смог,
хоть давно сменил Арбат,
ходят слухи, на Безбожный,
безобразное названье, как не стыдно, видит бог!
Все куда-нибудь идут.
Кто направо, кто налево,
кто-то станет завтра жертвой, а сегодня — палачом…
А пока что тараканша
гордо, словно королева,
прикасалась к таракану алебастровым плечом.
Жизнь, казалось бы, прекрасна! И безоблачна!
Но только
в этом мире все непрочно, драмы стали пустяком…
Появилась злая дама,
злую даму звали Ольга,
и возлюбленную пару придавила каблуком.
Бейте громче, барабаны!
Плачьте, трубы и гобои,
о развязке вам поведает серебряный кларнет:
значит, жили тараканы,
тараканов было двое,
было двое тараканов,
а теперь обоих нет…
Размышления о бессоннице, фасоне и Фогельсоне
(Олег Чухонцев)
Люблю, простите бога ради,
Всю ночь стихи писать в тетради,
Под утро погружаясь в сон.
Люблю друзей. И с ними иже
Мне более всех прочих ближе
Мой друг — редактор Фогельсон.
Он дядя самых честных правил,
Когда мои стихи он правил,
По слухам, сильно занемог.
Его пример другим наука,
Теперь здоров. Но в том и штука,
Что лучше выдумать не мог.
Не описать моих страданий,
Я долго ожидал изданий —
Отныне мне сам черт не брат!
Теперь убогих нет чухонцев,
Но есть поэт Олег Чухонцев,
Который славен и богат.
И я готов слагать бессонно
Стихи во славу Фогельсона,
Пусть убедятся в этом все.
Хотя мне далеко до срока,
Лев Аннинский, великий дока,
Мне посвятил свое эссе.
Я отдал должное указу,
Не тяпнул водочки ни разу,
Все силы — резвому перу.
А впрочем, что там эссеисты,
Ведь вот уже и пародисты…
Отныне весь я не умру!
Драма в храме
(Юнна Мориц)
У попа была собака.
У собаки — нервный тик.
Поп — ашикер, монстр и бяка,
Настоящий еретик.
Начинается интрига.
Поп с утра глаза налил,
Алкоголик и расстрига,
Он монахиню растлил!
Век бы мне его не слушать,
Душу рвет собачий вой!..
Пес хотел немножко кушать,
Потому что был живой.
Тихо музыка играла,
Доносился запах роз.
Под звучание хорала
Скушал мясо бедный пес.
Скоро встретимся на тризне,
Не поможет стрептоцид…
Но лишить за мясо жизни —
Это явный геноцид!
Плачет древняя Эллада,
Стонет флейта, и фагот,
И Афина, и Паллада,
И Гефест, и Гесиод.
На Таганке, на Полянке
Слухи множатся в толпе,
На Полянке, на Таганке
У Любимова Ю. П.
Скушав мясо в кулебяке,
С небогатого стола
Я бы кихэлах собаке,
Я бы земэлах дала!
Навсегда бы злоба сникла
Чтобы всюду и везде
Благолепие возникло,
Как в писательской среде.
Писательские собаки
Я замер. Смотрю.
Сам с собою толкую:
И мне бы собаку!
Но только какую?
Какие писатели стали,
Однако!
У каждого есть
Непременно собака.
Хозяин гуляет с собакой.
И что же?
Собаки всегда
На хозяев похожи.
Вот шествует автор
Огромных романов.
С ним рядом шагает
Чета доберманов.