Я тут же решил, что, как только она закончит свои дела с Рейном, мы с ней познакомимся. Под «знакомством» я имел в виду не выпивку и всякую ерунду; я имел в виду, что собираюсь узнать, как выглядит ее задница, склонившаяся над одной из моих машин, пока я буду тянуть ее за волосы и трахать сзади.
Конечно, все это превратилось в дерьмо, как только девушки вышли и начали поднимать шум, запугивая грозного лидера байкерской банды, торгующей оружием. Видите ли, не часто людям приходило в голову сделать что-то вроде попытки встретиться лицом к лицу с Рейном. Одним из моих самых ранних воспоминаний о нем как о наследнике было то, как он ворвался в сарай, где держали одного из байкеров, скользкого ублюдка по имени Мо.
Кандидатам не разрешалось заниматься официальными делами клуба, но, в общем, я патрулировал периметр, и у меня были уши. Черт возьми, ты мог бы быть почти полностью глухим и услышал бы крики Мо. Рейн вышел почти через час, с его тела буквально капала кровь.
Мы, как группа, позже узнали, что Мо, наряду с тем, что он был паршивым пьяницей, бесстыдным игроком и гигантской киской, был также худшим, чем мог быть брат: он был стукачом. И, видите ли, стукачам, как говорится, швы не накладывают. Стукачи получали своевременную могилу.
Итак, Мо собирал маргаритки, и я очень рано понял, что с ним не стоит связываться.
Клуб девочек, черт возьми, я не знаю, о чем они думали. Может быть, это было так же просто, как знать, что Рейн, несмотря на всю свою безжалостность, никогда не поднимет руку на женщину. Или, может быть, это было просто потому, что все женщины сами были сертифицированными задирами и не боялись его, как большинство нормальных людей.
Но независимо от того, какие яйца потребовались им, они были на взводе. Видите ли, все они были задирами в своих собственных правах, у них действительно было очень мало (если вообще было) терпимости к таким вещам, как сексизм. Я не винил их за это. Я понимал это дерьмо. Любой, кто когда-либо видел, как Джейни создавала бомбы, или сражается Ло, или Саммер держит пистолет, да, они бы знали, что эта конкретная группа женщин не может придерживаться каких-либо гендерных стереотипов, даже в криминальном мире. Поэтому, когда они подумали, что Рейн несправедлив к женщине, которая сама вполне может быть крутой, у них ничего не оставалось.
Я должен был отдать им должное, они получили то, что хотели.
Хотя по опыту я знал, что это было не столько из-за разглагольствований и бреда Ло и Джейни, а больше из-за того, что Саммер была слишком нежна к нему и использовала единственную настоящую слабость, которая была у него в мире: чувства, которые он испытывал к ней.
Как бы то ни было, это сработало.
По крайней мере, мы все так думали, пока Рейн не повел меня внутрь лагеря.
— Это дерьмо не пройдет, — сказал он мне, махнув рукой в сторону ворот.
— Ты только что сказал им, что так и будет, — сказал я, пожимая плечами.
— О, я сказал им, что у нее будет шанс. Я не говорил, что она пройдет.
Я знал Рейна достаточно хорошо, чтобы понять, что он не просто тащил меня внутрь, чтобы небрежно нести чушь, скулить и ныть мне. — Что тебе нужно?
— Мне нужно, чтобы ты отвечал за Мейз.
— Отвечать за Мейз? — повторил я, думая обо всех вариантах, которые могли бы быть очень, очень хорошим заданием.
Словно почувствовав ход моих мыслей, губы Рейна дернулись. — Держи свой член в штанах, — сказал он, качая головой. — Мне все равно, что она такая горячая, с этого момента она является кандидатом. И ты не сможешь ее трахнуть.
Я выдохнул, что подозрительно походило на вздох, и кивнул. — Так что же мне тогда с ней делать?
— Ты можешь превратить ее жизнь в сущий ад, пока она не уйдет или не облажается достаточно сильно, чтобы ее вышвырнули.
Я сделал паузу, решив не говорить, пока не подавил желание сказать ему, что это было довольно хреново. Потому что на самом деле у меня не было такого мнения. Конечно, Кэш и Волк, а иногда и более старые члены, такие как Вин, подвергали бы сомнению решения Рейна, раздвигая границы его терпения своим неподчинением. Но это была роскошь, которую я не мог себе позволить. Не потому, что Рейн не позволил бы этого. Во всяком случае, я был на стороне Рейна. И я получил суровый урок верности, прежде чем наткнулся на Приспешников и решил, что они станут моей жизнью. И этот урок, ну, он сделал меня абсолютно неспособным вести себя даже в малейшей степени, как будто я не полностью уважаю власть.
Поэтому я проглотил свои возражения и кивнул. — Хорошо.
— Ты уверен, что понял это? Я мог бы поручить это одному из старших парней.
— Нет, я понял.