Я неловко кашлянула, не понимая, что, черт возьми, со мной не так. — Гм… что-нибудь еще? — спросила я, слегка переминаясь с ноги на ногу. Как получилось, что мне было легче с Рейном, чем с Репо? В этом не было никакого смысла.
Репо пожал плечами. — Как прошел твой первый патруль?
— Без происшествий, — сказала я, не обращая внимания на то, что это были в буквальном смысле самые скучные восемь часов за всю мою жизнь.
Каким-то образом читая мои слова, Репо ухмыльнулся. — Да, я помню те дни. — Затем внезапно он оттолкнулся от машины, сделав большой шаг в моем направлении, удивив меня настолько, что я забыла сделать шаг назад и, следовательно, позволила ему быть в моем личном пространстве. Между нами едва было дыхание воздуха, его пиво свисало с его бока, фактически касаясь моего бедра поверх джинсов. Его рука двинулась вперед, касаясь чувствительной припухлости под моим глазом. — Возможно, в следующий раз захочется вспомнить о солнцезащитном креме, — сказал он, когда я почувствовала, как дрожь пробежала по моей спине от легкого, сладкого контакта.
— Ах, да, — пробормотала я, глядя в его темно-синие глаза и чувствуя, как тяжесть ложится на мою грудь.
И сквозь жару и давление, вызванное попытками приспособиться, и постоянное беспокойство о том, что может случиться со мной в любой момент, если они найдут меня или Приспешники узнают про меня, я почувствовала, как меня осенило еще одно осознание — Репо — это проблема.
Во-первых, потому, что он отвечал за меня.
Во-вторых, потому что он был привлекательным, и я не была совершенно равнодушна.
В-третьих, потому что он определенно был готов затащить меня в постель.
Обычно иметь действительно горячего, несколько альфа-задиру, к которому тебя влекло, который хотел затащить тебя в свою постель, было бы хорошо. Но для меня, да, это было еще одно серьезное осложнение. Если он решит действовать в соответствии со своим влечением, я окажусь в глубоком дерьме. Потому что мне пришлось бы ему отказать. И отказать ему — значит задеть его самолюбие. И удара по его самолюбию может быть достаточно, чтобы он захотел выгнать меня.
Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.
— Мейз, — позвал Репо голосом, который был почти… мягким. Когда мои глаза снова встретились с его, он тяжело выдохнул. — Расслабься. Это не та черта, которую я пересекаю.
Я с трудом сглотнула. — Это не та грань, которую я позволила бы тебе пересечь, — возразила я, но часть меня была уверена, что это было бахвальство.
— Значит, мы понимаем друг друга, — сказал он, делая шаг назад. Я уже собиралась отойти, когда он приподнял бровь. — Разве я сказал, что ты можешь уйти?
Я почувствовала, как дернулась от выговора, прикусив язык, чтобы не наброситься на него. — Нет, — сказала я резким тоном.
— Правильно. Потому что ты оставишь свою задницу прямо здесь и будешь передавать мне инструменты.
— Передавать тебе инструменты? — повторила я немного ошарашенно.
— Да, стажер, — сказал он, его тон стал таким мертвым, что я почувствовала, как по мне пробежал холодок. — Уже забыла свое место?
Мое место.
Нет. Я определенно не забыла об этом.
И у меня сложилось отчетливое впечатление, что, если я когда-нибудь забуду это, хотя бы на секунду, кто-то будет рядом, чтобы напомнить мне об этом.
Глава 4
Мейз
В течение следующей недели Репо решил поставить галочку против меня и, как следствие, всех моих коллег-кандидатов, ежедневно меняя график патрулирования без предварительного уведомления. Однажды я работала в раннюю утреннюю смену, и через несколько минут после ее завершения мне сообщили, что, к моему удивлению, я тяну дневную смену. С Фоксом. На следующий день у меня была ночь с Дюком. А после я вернулась в свое раннее утро. Потом ночь с Ренни. У меня сложилось впечатление, что ночь была слишком важна для Приспешников, чтобы не доверять мне. По какой-то причине Рейн, Кэш, Волк и Репо доверяли Дюку и Ренни больше, чем остальным из нас, и поэтому всегда хотели, чтобы один из них был в ночной смене.
На девятый день я заболела.
После недели странного графика сна и пребывания на жаре или дожде в любое время без защиты от стихий, я проснулась от короткого сна, чтобы начать свой ранний утренний патруль, и поняла, что каждый дюйм моего тела болит. Я застонала, скатываясь со своей койки, не осознавая, насколько слабы мои мышцы, и рухнула на кровать Дюка, моя рука сильно ударила его по животу.
Он проснулся с ворчанием, рука автоматически переместилась к моему горлу, прежде чем его глаза сфокусировались и отпустили меня. — Какого хрена? — он шепотом заорал на меня, когда я приподнялась.
— Извини, я… у меня подкосились ноги, — призналась я, каждое слово, как глоток стекла, давило на мое больное горло.
— Ты заболела? — спросил он, уловив хриплую странность моего голоса.
— Нет. Нет, — сказала я, качая головой и игнорируя головокружение, вызванное движением и моими закупоренными носовыми пазухами.
— Билли, не строй из себя героя, — сказал он, вылезая вслед за мной из постели. — Я возьму твою…
— Нет, — отрезала я, поморщившись от того, как громко прозвучало это слово. Это было достаточно громко, чтобы остановить храп Лося, когда он ворочался в постели. — Все в порядке. Я справлюсь, — возразила я, кусая щеки, чтобы не застонать, когда наклонилась, чтобы завязать ботинки.
— Эйз, давай, — сказал Дюк, протягивая руку, когда я выпрямилась, и положив руку мне на шею. — Ты вся горишь…
— Я в порядке. Возвращайся ко сну. Извини, что разбудила тебя. — С этими словами я поднялась по лестнице, съеживаясь, когда каждый шаг заставлял меня чувствовать себя так, как я чувствовала себя в двенадцать лет, лежа в постели с растущими болями, достаточно сильными, чтобы помешать мне ходить.
Все было в порядке. Мне просто нужно было продержаться пару часов, а потом я могла бы принять горсть лекарств и рухнуть. Многим людям приходилось выполнять работу и похуже, чувствуя себя ещё дерьмовее, чем я сейчас.
Я схватила бутылку воды из кухни и вышла на улицу, чтобы найти Ренни. — Вайолет, ты выглядишь ужасно, — сказал он, когда я подошла со скоростью старушки.
— Ну, спасибо, — проворчала я, забирая фонарик и отмахиваясь от него.
— Ты уверена, что ты…
— Я в порядке! — рявкнула я, и мой голос эхом разнесся по пустой ночи.
Мне было не очень весело, когда я болела. Не то чтобы мне нравилось барахтаться в этом, но я чертовски уверена, что никогда не заставляла себя идти на работу, когда чувствовала, что в любой момент могу потерять сознание. Я всегда просто залезала в постель с апельсиновым соком и грелкой, и ждала, пока все закончится.
— Хорошо, — сказал Ренни, поднимая руки и кивая. — Я понял. Ты такая же способная, как и все мы. Но не забывай, Мейз, что тебе не нужно заставлять себя болеть, чтобы доказать свою точку зрения. — С этими словами он ушел, оставив меня тонуть в моих страданиях, пока я гуляла по территории.
Я была почти уверена, что закончила свой первый обход. Видите ли, я говорю «почти уверена», потому что в какой-то момент я села, чтобы дать своим кричащим мышцам ног пять минут отдыха… а потом, должно быть, либо заснула, либо потеряла сознание.
Потому что в следующее мгновение я почувствовала, как прохладная рука коснулась моей щеки, и раздражающе ровный голос снова и снова звал меня по имени. Мои веки отяжелели, и мне пришлось бороться, чтобы заставить их открыться. На улице все еще было темно. Я заметила это первым. Вокруг по-прежнему царила кромешная тьма. Одна рука была под моей головой, а другая лежала сбоку от моего лица. И эти руки принадлежали Репо. Он стоял на коленях рядом со мной на земле, его брови были сведены вместе, а рот сжат в твердую линию. — Привет, милая, — сказал он, заметив, что я проснулась. — Напугала меня до чертиков, — признался он.