Зато сейчас пригодилось. Во всех авантюрных романах ночью на дело герои идут в чёрном, так чем я хуже? Пришлось пожертвовать штанами и одной рубашкой, но оно того стоило.
На что способна тьма, я по-прежнему не знала, но в вопросе стандартных чар подготовилась по полной. И то ли благодаря этому, то ли благодаря удаче я добралась до храма, никем не замеченной. Правда, воображение разыгралось, и порой, когда поблизости слышали подозрительные звуки, мне казалось, будто окружающая темнота смыкается надо мной, подобно водной глади.
В храме оказалось тихо, пусто и как-то даже скучно. Сводчатый потолок, чёрно-белая клетка пола, густая темнота, которая скрадывала стены и заполняла дальние углы. Несколько светящихся стрекоз, запущенных мной, чтобы осмотреться, словно бы испуганно жались ко мне и трепетали крыльями особенно робко. Я понимала, что никакого самосознания в этом заклинании нет, но всё равно от этого нервничала ещё больше.
— Тьфу! Развели жути, — проворчала себе под нос и, создав ещё десяток светлячков, широким строем отправила их вперёд, развеивать темноту в гулком и, как я теперь окончательно убедилась, почти пустом зале. Только впереди, в самой его глубине темнела какая-то статуя и то ли алтарь, то ли стол, то ли…
На этом фантазия заканчивалась. Но рассмотреть это определённо стоило, и я решительно двинулась вперёд.
А потом на плече сомкнулись чьи-то бледные прохладные пальцы.
— Заблудилась? — голос прозвучал совсем рядом.
Теодор
Хольт как всегда выложился на практикуме настолько, что оставалось лишь прийти в домик, принять душ и упасть без сил. В нынешних обстоятельствах это можно было бы назвать благословением: никаких посторонних мыслей, желаний и страданий.
Но среди ночи он проснулся так внезапно, словно что-то толкнуло в плечо. Воспоминания о недавнем сне были исключительно чёткими и сопровождались отчётливым пониманием: это — не сон. Видение. Предупреждение. Пророчество. Называть можно как угодно, но образ Тианы, идущей по знакомому залу, а потом вдруг с испуганным криком проваливающейся куда-то вниз, сквозь выложенный чёрно-белой плиткой пол, засел в памяти отчётливо. Собственный ли дар подсказывал или Кромешная — гадать было некогда, и Тео, ругая любопытную девчонку, принялся торопливо одеваться.
Он почти успел перехватить бедовую латорийку на входе. Она действительно кралась к храму, и боги знают, что собиралась там делать среди ночи. Пришлось прибавить шагу, чтобы успеть и не дать ей вляпаться в неприятности. Какие — Теодор не представлял, он вообще сомневался, что в храме может случиться что-то плохое. Но предупреждению верил.
Догнал он её через несколько шагов, поймал… И лишь чудом не разжал руку, когда его появление Тиана встретила таким визгом, каким впору было глушить рыбу в озёрах. Но ничего, выдержал, развернул её к себе и повторил вопрос:
— Заблудилась? Или у тебя бессонница?
— Тьфу! Вот шмырь! Нельзя же так пугать! — разглядев его, латорийка картинно схватилась за сердце. — Какого шмыря ты ходишь так бесшумно?! У меня чуть сердце не остановилось!
— С больным сердцем надо к целителю, ночные прогулки тут не помогут, — возразил Теодор. — Что ты тут забыла?
— А я… А я подумала, раз храм тьмы, то и посещать его надо ночью, — она захлопала глазами, и Тео не удержался от недовольной гримасы: он догадался, что последует дальше. — Понимаешь, мы тут гуляли, и Марта сказала, что в храм идти рано, и я так решила, что рано — это значит не надо идти туда днём. Вот и решила ночью. Мне же никто не говорил, что ходить сюда вообще нельзя. А если нельзя, так ты не переживай, я сейчас уйду…
Она врала. Некромант понимал это совершенно отчётливо, для этого не надо было вслушиваться в ту ерунду, которую девушка выдумывала на ходу. Врала, и всё говорила, говорила, говорила, вспоминала о латорийских храмах, рассуждала об отличиях архитектуры, и ещё что-то в том же духе…