И вскоре я уже сидела верхом на бёдрах Тео, потому что так было гораздо удобнее и целоваться, и всё остальное. Я очень быстро справилась с пуговицами его кителя и рубашки, а кромешник, справедливо приняв это за разрешение, вытянул мою рубашку из-под ремня. Его твёрдые, шершавые, приятно прохладные ладони скользили по моей коже осторожно, с каким-то даже трепетом, и от этой немудрёной ласки у меня захватывало дух. А поцелуй — жадный, глубокий, откровенный, — соблазнял, обещая желанную близость.
Мы оба окончательно выкинули из головы все испытания с уроками. Было очевидно, чем закончится этот поцелуй, и этого хотели мы оба. Но Тео вдруг повалился назад, потому что стена, служившая опорой, исчезла. Поцелуй прервался. Кромешник, конечно, не упал, подставил руку, вокруг заклубилась тьма… и пропала, когда он огляделся.
Мы сидели ровно посреди храма Кромешной Тьмы, и во все стороны разбегались чёрно-белые клетки пола.
— Ну вот. Знала бы, что это поможет, сразу бы начала к тебе приставать, — хмыкнула я, пытаясь отогнать чувство досады и разочарования. Я уже настроилась, отмахнулась от своей совести и всех приличий, приготовилась учить кромешника плохому, и вдруг — такое…
Нечестно. Сначала нас запирают наедине, а когда мы уже готовы получить от этого удовольствие — выдворяют и лишают всякого удовольствия. Коварная Тьма! А невозмутимо продолжать посреди храма мне совесть точно не позволит.
Тео усмехнулся в ответ и мягко повалился на спину, уставился в потолок. Я бы, может, обиделась на пренебрежение, но его ладони так удобно устроились на моих бёдрах, поглаживая, что обвинения даже родиться не успели. Ну и кроме того, в такой позе я прекрасно ощущала неравнодушие мужчины к моему присутствию. Наверное, он тоже пытался взять себя в руки. И, кажется, выходило это лучше, чем у меня: вместо того, чтобы отвлечься от неприличных мыслей, я ещё больше на них сосредоточилась. На них и на созерцании.
Распахнутая рубашка обнажала торс кромешника, и полюбоваться там было на что. Всё же сложён он великолепно, и какая же потеря для всего женского пола, что Тео им прежде не интересовался! И, пожалуй, мне уже нравится идея единоличного владения таким прекрасным экземпляром безо всяких прошлых пассий и ревнивых бывших подруг. А опыт — дело наживное.
То есть я, конечно, ещё ни на что не согласилась, но… Неприлично же хорош!
Я едва не захихикала от этих парадоксальных собственнических мыслей, покрутила их в голове и окончательно одобрила, любуясь чётко очерченными мышцами и чёрным узором татуировки на светлой коже, который лениво перетекал в такт глубокому мерному дыханию. Едва заметно, так что можно принять за игру света, но я уже насмотрелась на эту орденскую татуировку. И странно, но она совсем не пугала, наоборот, завораживала. И почти нестерпимо хотелось провести пальцами по тёмным линиям на чужой коже.
Несколько секунд я боролась с собой, а потом плюнула на всё положила ладонь мужчине на живот.
Кромешник вздрогнул от прикосновения. Мышцы под моей ладонью напряглись, Тео плавным движением сел. Моя ладонь сама собой скользнула вбок и вверх, под рубашку. Вторая рука присоединилась к первой без участия разума, а взгляд метнулся к губам.
А может, Кромешная посмотрит куда-нибудь в другую сторону?..
Однако у Тео сила воли оказалась явно крепче моей. Одной рукой он обнял меня за талию, второй — поймал подбородок, неуловимо мазнул большим пальцем по горящим от недавнего поцелуя губам и приподнял лицо, ловя взгляд.
— Пойдём, — проговорил тихо, чуть севшим голосом, который отозвался у меня внутри волной приятного жара и слабой дрожью по спине. — Не стоит испытывать терпение Кромешной дальше.
— Угу, — заторможенно протянула я, не шевелясь. Потом облизала сухие губы и… не удержалась.
На поцелуй Тео ответил, но на провокацию не поддался, вместо этого просто встал сам, придерживая меня под бёдра. Не знаю, на что рассчитывал, но лично меня всё устроило. Вместо того, чтобы встать на ноги, я этими самыми ногами обвила его талию.
— Тиана!.. — выдохнул — почти простонал — он мне в губы, всё же прервав поцелуй. — Пойдём, я провожу тебя до домика. Тебе нужно отдохнуть и выспаться, а завтра…
Что именно завтра — он, кажется, не придумал. А я всё же заставила себя сползти вниз, встать на собственные подрагивающие ноги и нехотя пробормотала:
— Пойдём.
Желание продолжало горячить кровь и туманить голову, но я постаралась не осложнять мужчине жизнь и не провоцировать его прямо сейчас. Когда Тео выпустил меня из объятий, взял за руку и потянул прочь из храма, сладкий туман в голове наконец рассеялся достаточно для того, чтобы задать себе простой вопрос: а что мешает нам продолжить, перебравшись в более удобное для этого место?