– Хорошо хоть врать не стал, – криво улыбнулась она.
– В чем?
– Что никогда бы так себя не повел.
– Не знаю, Оленька, – честно признался я. – Надеюсь, мне не придется попадать в такие ситуации.
– Ладно, вернемся к твоим пострадавшим. – Она тоже захлопнула дверцу и завела двигатель. – Если на поверхность так легко всплыли пять случаев, то на самом деле их было раз в шесть больше. Но: если бы гражданина Костенко столкнули на рельсы, он упал бы вниз. А если он расколотил стекло в переходной дверце кабины, то, значит, прыгал сам. С моста гражданин Копелевич тоже прыгал сам, причем при свидетелях. Про сестер не знаю, тут ничего не понятно, а что касается Рыжкова… Как ты себе представляешь, каким образом можно затащить на опору ЛЭП взрослого человека? Вот то-то и оно. Я вижу тут странные совпадения, но ни малейших признаков состава преступления.
– Как это, никаких?! Шесть одинаковых случаев! Ты же сама говорила!
– И еще раз повторю, – кивнула она. – Это подозрительно. Но каждая из ситуаций настолько чиста… В общем, совпадение.
– Но это убийства, Оля, совершенно точно убийства! Я ведь с самого начала говорил! И сходные ситуации нашел.
– Если это действительно преступления, то всех их должно что-то объединять. Точка соприкосновения. Убийца должен был знать, что человек уезжает, когда уезжает, где хранит ценности. К тому же, как я понимаю, родственников у погибших не нашлось? Иначе пропавших денег как минимум схватились бы. Должен быть хороший, осведомленный наводчик. Хотя, я все равно не понимаю, как можно совершить убийство при таких условиях.
– ОВИР?
– Не знаю, – пожала она плечами. – Может быть. А может, к ним приходила одна и та же домработница. Или проститутка. Или сантехник из ЖЭКа. Но что-то общее должно быть. Ты же журналист, вот и разнюхивай.
Я опять почувствовал себя крысой, но говорить ничего не стал. Только пообещал:
– Разнюхаю, – и вышел из машины.
– Сергей! – окликнула она. – Постой!
– Что?
– Извини, Сережа, я не хотела тебя обидеть.
– Хорошо.
– Да постой же! – Она вышла из душного салона на мягкий от жары асфальт. – Не сердись. Просто досталось нам от вашего брата. Вот и сорвалось.
– Я не сержусь, – попытался улыбнуться я. – При моей профессии и похуже доставалось.
– Сергей, – не успокоилась Ольга, – ты мне звони, если что-нибудь узнаешь.
– Позвоню.
– Сергей, – уже тише повторила она. – Если ничего не найдешь, все равно звони.
– Хорошо, – кивнул я, и добавил: – Оля, ты очень красива.
– Я знаю, – хладнокровно ответила она и опустилась за руль.
До Невского проспекта мой «ИЖ» ехал следом за ее «жигуленком», но потом она повернула, и мы с двухколесным другом дали полный газ.
Все-таки Ольга меня разозлила. Или нет – скорее расстроила. И я вдруг сообразил, что есть у меня еще одна знакомая, которой можно задать несколько околоуголовных вопросов.
Алла Карловна, невысокая, небрежно одетая, вечно лохматая блондинка в неизменных огромных очках, работает главным бухгалтером в одной крепкой строительной фирме, и мало кто догадывается, что именно она и является ее истинным владельцем.
– Генеральный директор и главный инженер нужны для того, чтобы водку с клиентами жрать, да девок в бане трахать, – говаривала Алла, – а как до договора дойдет, все равно без меня ни одна бумажка не проскочит.
Мои наивные попытки узнать, достает ли ее рэкет, вызвали только смех:
– Да я без бандитов и дня бы не прожила, – объясняла Алла. – Они и от молокососов нахальных избавляют, и клиентов находят, и с налоговой разбираются, и с лицензиями. В этом месяце пробили мне контракт на ремонт кровли в Смольном, на восстановление подвала в БДТ. Без них просто зарез. А берут – сколько даю, лишнего не рвут. Я когда фирму открывала, сама пришла к нужному человеку и сказала: «Хочу работать под вашей крышей». И уже через месяц перехватила у шведов заказ на строительство завода в Уткиной заводи.
Много она тогда интересного наговорила. Но вот назвать хоть одно имя отказалась, естественно, наотрез, да и свою фамилию упоминать не разрешила. Так что материала не получилось. А жаль.
Алла человек по-своему уникальный. Весь смысл бытия сводится у нее к работе, а прочего окружающего мира не существует. Питается только тем, что покупает по дороге в ларьках. В лучшем случае пользуется быстрорастворимыми полуфабрикатами. Дом для нее – это всего лишь место, где можно перекантоваться между трудовыми сменами, и больше всего напоминает не жилье, а берлогу. Звон будильника – радостная весть о начале нового насыщенного дня. Любовь – необязательное удовольствие, вроде рюмочки коньяка.
Наверное, нетрудно догадаться, что отношения наши несколько превысили рамки обычного интервью. Увы, долгого романа не получилось. Нельзя сказать, чтобы Алла была властной женщиной, но она никогда и ничего не меняла в своих планах и делах, никогда не шла навстречу, никогда не пыталась сделать хоть какой-нибудь шаг навстречу, предоставляя окружающем приспосабливаться под нее. Я человек куда более мягкий и отзывчивый, но переделываться под нее целиком и полностью не хотел, и в наших отношениях наступил разрыв. Правда, подозреваю, что при ее складе ума этого разрыва она могла и не заметить. Не звоню – значит занят.
Телефон ее я еще помнил.
На том конце трубку снял мужчина. Я попросил позвать Аллу Карловну и через минуту услышал ее чуть хрипловатый голос:
– Да, я слушаю.
– Привет, это Сергей. Ты не хочешь сегодня вечером попить пивка?
– Хорошо. Я освобожусь в десять.
Вот так. Ни единого лишнего слова, никаких вопросов о том, удобно это мне или нет, почему так долго не появлялся, как мои дела. Она освободится в десять! Остальное ее не касается.
Однако до десяти оставалось еще три часа, которые следовало с толком использовать.
Я достал купленный полгода назад на «Казакова»[7] лазерный диск с милицейской базой данных. Хоть он и считается чем-то не совсем легальным, но никакой особой информации на нем нет – только фамилии, адреса и телефоны, да еще номер паспорта. В общем, ничего секретного. Правда, очень часто большего знать о человеке и не требуется: две сестрички жили на Комендантском аэродроме; Копелевич на Чкаловском проспекте; Костенко в Купчино, а верхолаз Рыжков – на улице Ленсовета. А вот Николаев Викторовичей Ретневых выпало сразу два. Один жил на улице Трефолева, другой – на Передовиков. У меня сразу появилось ощущение, что оба – не те. Не знаю, откуда. Просто, так показалось.
Что ж, теоретическую часть расследования можно считать законченной. Теперь пора садиться на мотоцикл и ехать по адресам.
Лесовета, восемьдесят. Теплые сумерки наполняет густой запах лип, хотя самих деревьев я не увидел. Во дворе стоит типовой детский садик, между ним и домами раскинулся широкий пустырь с несколькими тропинками, выложенными бетонными плитами и десятком гаражей. На скамейке перед третьим подъездом чинно восседают две бабульки, одна из которых зажимает между колен деревянную клюку.
«Это к удаче», – подумал я, и на губах невольно появилась улыбка.
– Добрый вечер, – как можно доброжелательнее поздоровался я. – Вы не знаете, Игорь Рыжков здесь живет?
– Ну ты смотри, – удивилась та, что с клюкой, – сколько уж нет человека, а к нему все идут.
– Много приходят? – тут же заинтересовался я.
– А как же, – подхватила вторая. – Золотые руки у парня были. Чего только не делал! Бывает, видишь, затаскивают к нему в гараж какую-то рухлядь, смотреть не на что. Вон его гараж, коричневый который. А пройдет неделя-другая, глядь, а выезжает такая красавица, глаз не оторвешь. Сверкает вся, фары светятся.
– Через них и пропал, – вздохнула старушка с клюкой.
– Что, в аварию попал? – чуть не шепотом уточнил я, боясь спугнуть везение.