Но жуть как не люблю, когда мне возбужденно и зычно сигналит какой-нибудь небритый доморощенный ковбой на старом «жигуленке» или грузный, потный дальнобойщик. Знаю я их плотоядные усмешечки да пошлые призывы заняться сексом прямо на обочине. Насмотревшись фильмов про американских коллег, они, наверное, думают, что это очень круто – грубым пропитым басом крикнуть проезжающей красотке: «Давай потрахаемся!»
«Проехали, дружок», – обычно шепчу я одними губами таким типчикам.
Ну вот, я снова в Тарасове, как будто и не уезжала никуда отсюда. Солнце все так же сияет в голубом небе, правда, несколько нежнее, чем раньше, – конец августа все-таки.
Последние кварталы до редакции тянулись особенно медленно, светофоры, как назло, светили красным, а пешеходы лезли прямо под колеса.
Теперь, наконец-то, все. Я выбралась из машины, с удовольствием разминая затекшие ноги. В редакции подошла к двери с табличкой «Главный редактор еженедельника «Свидетель» Бойкова Ольга Юрьевна» и открыла ее.
Мокрая, как курица, Марина, прижимая одной рукой тряпку к затылку, зажав щетку в другой, пыталась замести осколки разбитого кувшина. Сцена, конечно, была комичной, но что-то в облике моей секретарши было такое, что смеяться мне сразу расхотелось.
– Привет, что случилось? – я прошла в приемную, вперив в Марину вопросительный взгляд.
– Ой, Ольга, привет, – Марина явно обрадовалась моему приезду, но появившаяся на ее лице улыбка тут же превратилась в гримасу боли.
– Да что с тобой? И где Сергей Иванович?
– Сергей Иванович пошел обедать, – начала она, прижимая тряпку к голове. – Я осталась здесь одна и решила заварить себе кофе…
– Да брось ты эту щетку, – я забрала у нее орудие совсем не секретарского труда и усадила ее в кресло. – Вот теперь рассказывай.
– Так я почти все уже тебе рассказала, – она снова поморщилась. – Я насыпала в чашку кофе, подошла к чайнику и тут услышала, как открывается дверь. Ну, я подумала, Сергей Иванович вернулся. И вдруг ба-бах – искры из глаз, все потемнело, и я отрубилась. Очнулась – вся мокрая – лежу на полу посреди осколков от кувшина, башка разламывается, – Маринка шмыгнула носом и разревелась. – Что же это такое?
– Разберемся, – я наклонилась к Маринкиной голове. – Дай-ка я сначала посмотрю, что у тебя с головой.
Я попыталась снять ее руку с головы, но Маринка заорала еще громче.
– Да не ори ты, ради бога, – прикрикнула я на нее, – или сейчас вызову «скорую».
Иногда даже окрик успокаивает лучше, чем терпеливые увещевания. Маринка хоть и была моей подругой, но относилась ко мне, как к своему начальнику, и к тому же до смерти боялась врачей. Поэтому, когда я убрала с затылка ее руку с тряпкой, она уже не сопротивлялась, а только тихонько поскуливала, как щенок.
Ничего, в общем-то, страшного – раны нет, но огромная шишка выросла уже размером со сливу. Главное – чтобы не было сотрясения.
– Ну что там? – жалобно спросила Маринка.
– Жить будешь, – ответила я, меняя ей влажную тряпку. – Тебя не тошнит?
– Кажется, нет.
– Тогда все в порядке.
Я уже ссыпала осколки кувшина в корзину для бумаг, когда в редакции появился Сергей Иванович.
– Оленька, – обрадованно воскликнул он, – с приездом, как отдохнула?
Я еще не успела ответить, как он, взглянув на Марину, державшую руку на голове, поинтересовался:
– Что это с тобой?
– Кто-то ударил ее кувшином по голове, – ответила я за нее. – Посмотрите, ничего не пропало?
Удивленный Сергей Иванович прошел в мой кабинет и тут же вернулся, необычайно взволнованный.
– Исчезли фотографии, которые принес Дима Клочков… Ну тот, про которого я тебе говорил по телефону.
– Понятно, – протянула я. – Значит, кто-то не хотел, чтобы мы их увидели. Видимо, на них изображено действительно что-то такое, что может изобличить преступника. По крайней мере, он так думал. А где этот герой войны? – посмотрела я на Сергея Ивановича.
– Я думал, он уже здесь, – растерянно произнес Кряжимский, – разве он не приходил?
Я вопросительно посмотрела на Марину.
– Нет, никого не было, кроме… – она поморщилась.
– Та-ак, – я начала расхаживать по приемной, – кажется, дело начинает принимать серьезный оборот. Сергей Иванович, – встав посреди комнаты, я повернулась к Кряжимскому, – Клочков оставил свой телефон?
– У него нет телефона, – с досадой произнес он, – но я записал адрес… На всякий случай.
– Кажется, этот случай уже наступил… – внутри у меня что-то напряглось от нехорошего предчувствия. – Поехали, нам нужно торопиться.