Помимо эстрады «гашашим» успели сняться в кинокомедии «Высота Хальфон не отвечает» — о трех резервистах, попавших на армейские сборы в Синайскую пустыню.
Один из героев отправился на рыбалку (в пустыне!) и по ошибке попал в плен к египтянам. Будучи родом из Каира, он сразу признал земляка во вражеском офицере, и уже через несколько минут они вспоминали знакомые улицы и пили кофе. Израильтянин упрекнул египтянина: «Вы что, ашкеназы[39], что кофе варить не умеете!» А египтянин жаловался земляку, что ему не хватает денег: «Я ведь не Ротшильд!» И оба слаженным дуэтом запели знакомое «Был бы я Ротшильдом…» из «Тевье-молочника».
В этом славном фильме много смешного, но за смехом угадывалась мечта людей о мирной жизни, даже (или особенно?) если эти люди — солдаты. И «гашашим» эту мысль доносили со свойственными им тонкостью и мастерством.
С «гашашим» связан замечательный драматический и эстрадный актер — Йоси Банай (родной брат Габи), который пишет для них тексты уже более десятка лет. Сам он делает на эстраде буквально все — играет, режиссирует, пишет тексты песен, реприз и скетчей и, конечно, поет. Даже не столько поет, сколько играет песню.
Никакого особенного голоса у Йоси Баная нет, как не было его у Жоржа Брассенса (все песни которого Банай перевел на иврит) или у Марка Бернеса. Но у него есть колоссальный заряд человеческого тепла, искренности и оптимизма.
Открыл «гашашим» первый израильский эстрадный актер, первый комик, первый киноартист — Шайке Офир, король Шайке-первый, «Человек с тысячью лиц».
17 августа 1987 года он умер, и впервые при упоминании его имени люди плакали, а не смеялись.
Незадолго до смерти его навестил в больнице знакомый режиссер и предложил ему сделать моноспектакль по гоголевскому «Дневнику сумасшедшего».
Дважды представилась ему возможность сделать международную карьеру — во Франции и в США. Он вернулся домой.
«Я могу творить только здесь, — объяснил он, — играть на своем языке, в своей стране. Я не могу творить без корней».
Иерусалим 30-40-х годов, квартал Эвен-Иеѓошуа, рядом с Меа-Шеарим. Религиозная семья Гольдштейн. В этой ашкеназской семье с детьми говорили на идише, но знали также ладино и арабский. Родители мечтали, что их дети приобретут «солидные» профессии, станут чиновниками в банке или на почте.
Шайке не стал чиновником по чистой случайности. Однажды на улице Шайке встретил своего приятеля, с которым не виделся несколько лет. В ответ на вопрос, куда он исчез, приятель сказал: «Я в ПАЛЬМАХе[40]». Шайке впервые услышал это слово и решил разузнать подробнее, что оно значит, а разузнав, прибавил себе два года и добровольцем поступил в ПАЛЬМАХ. Дома его предупредили, что, раз так, от него отказываются. Позднее Шайке Офир скажет, что это было первое из трех решений, определивших его судьбу.
Второе решение — учиться пантомиме в Париже у Этьена Декре, а третье — жениться на Лидии, дочери известного еврейского актера Шумахера.
В ПАЛЬМАХе он служил вместе с писателем Даном Бен-Амоцем. Дан перевел на иврит рассказ Уильяма Сарояна, а Шайке читал его на субботнем вечере. Дан схватил его за руку: «Дурень, тебе надо учиться в театральной школе», обещал познакомить его с актерами и устроить прослушивание.
Через неделю Шайке поехал на экзамены в студию театра «Оѓель». «Все читали Шекспира или Бялика. Я решил показать свои пародии. Велели ждать ответа. Через две недели, когда я уже отчаялся, пришел ответ: „принят“».
В парижской студии пантомимы Этьена Декре вместе с ним учился Марсель Марсо, который стал его близким другом.
Впереди ждала большая карьера, но Шайке решил вернуться в Иерусалим. Чтобы купить себе билет, он выступал на улицах вместе с Марселем.
В Израиле Шайке создал первую труппу пантомимы. Затем решил вернуться в театр, играл в Камерном, но недолго. Он сам был театром одного актера. Шайке выступал с сольными концертами, куда включал интермедии, пантомиму, отрывки из спектаклей.
Всегда подтянут, элегантно одет. Мягкая походка, покоряющая улыбка. В 1957 году известный американский певец и конферансье еврейского происхождения Лео Польд пригласил Шайке выступать в его в ночном клубе в Нью-Йорке в течение трех месяцев. В этом клубе выступали самые известные певцы и актеры того времени.
«Что я мог показать после выступления таких великих актеров и певцов, которые собирались в клубе Лео? Со страхом я вышел на сцену и прочел одну из юморесок. И вдруг аплодисменты…
Я плакал от счастья. Пришел в себя только после того, как меня все окружили и поздравляли».
Шайке стал выступать на Бродвее. Импресарио ухватились за молодого талантливого израильтянина. Он сопровождал Марлен Дитрих в ее выступлениях. Позднее она напишет: «Если верить в переселение душ, то в прежних воплощениях Шайке Офир был благородным, аристократическим конем».
Шайке Офир пробыл в США четыре с половиной года.
Но он не вернулся в США, остался дома. «Я понял, что никогда не смогу играть в чужой стране. Английский — не мой язык. Гены — не мои, земля — не моя. Я могу выразить себя только в Израиле».
Следует отметить, что политическая сатира в Израиле, как и во всем мире, острее бытовой. И, как во всем мире, она парадоксальным (а может быть, наоборот, логическим) образом создает популярность своим «жертвам» — министрам и другим правительственным особам.
Не проходит и недели, чтобы на телеэкране не появился блестящий эстрадный актер Тувья Цафир, который преображается в разных министров, а то и в главу правительства и распевает песенки на слова сатирика Эфраима Сидона. Но в Израиле политическая сатира настолько острая, что в конце 70-х годов решили прикрыть лучшую сатирическую телепрограмму «Головомойка», за которую, кстати, ее вдохновитель, автор и режиссер Мордехай Киршенбаум получил Государственную премию.
«Головомойку» закрыли, но толку от этого мало: политическая сатира сменила названия своих программ, а менее острой не стала и, уж конечно, не исчезла.
Среди родоначальников израильской политической сатиры видное место занимает Эфраим Кишон, переведенный на все языки мира. Помимо юмористических рассказов, снискавших ему славу в 50-х и 60-х годах, Кишон долго и удачно работал как сценарист и режиссер первых израильских комедий, в которых героем был типизированный израильтянин.
Большим успехом пользовалась в свое время сатирическая программа Дуду Топаза, описывающая израильского обывателя, улетающего в Австралию от войн и армейских сборов, от арабов, от политической неразберихи и налогового удушья. Израильтянин (Дуду Топаз) ругает на чем свет стоит свое разнесчастное государство до той последней предотлетной минуты, когда он вдруг начинает понимать, что только здесь и может жить. «Где еще я могу сказать бакалейщику: „Мойше, запиши мне в долг две сметаны“? Где еще я смогу просто так постучаться к соседям и попросить пачку маргарина и банку огурцов? А какое еще государство я смогу так поносить? Допустим, в Австралии я заработаю в 200 раз больше, но кто мне будет там завидовать? Вот поэтому я тут и остаюсь. Может быть, это звучит по-идиотски, но мне кажется, что все мы из-за этого тут и остаемся».
39
Ашкеназ (ивр.) — название одного из древних народов, упоминаемых в Торе. Со временем в еврейской традиции превратилось в название Германии, а «ашкеназами» стали называться евреи-выходцы из Германии. Позднее в эту группу вошли и евреи Восточной Европы.
40
ПАЛЬМАХ (ивр.) — аббревиатура слов «плугот махац» — ударные отряды, созданные в мае 1941 года и ставшие основой будущей Армии обороны Израиля.