Глава пятая
Все наши потаенные желания сбываются по ночам. При полной луне мы лишь скрытые образы самих себя, разоблаченные серебристым светом. Залив превратился в место для озорства и освобождения от запретов: тела объяты жаром, все хотят классно провести время. Используют любой повод для вечеринки.
На пляже, рядом с костром, тусуются десятки наших друзей и пара-тройка случайных подхалимов. Наш дом прямо за дюнами и травянистой лужайкой с деревьями, очертания его видны лишь в оранжевом свете фонарей на крыльце. Отличное время для того, чтобы расслабиться с друзьями. Двое парней с гитарами спорят, с какой песни начать, в то время как другая компания играет в фрисби-стриптиз. Хм, чего только не сделаешь сегодня, лишь бы перепихнуться.
– Итак, этот клон надрался в хлам, – рассказывает собравшимся у костра Джорди, наш старый школьный приятель, сидя на коряге и скручивая косяк. Чувак может делать это с закрытыми глазами. – И, короче, подходит к нашему столику. Прямо натыкается на нас. И продолжает звать меня Паркером.
Мы смеемся, потому что это чертовски похоже на типичное имя клона. Эти слабаки, любители отглаженных воротничков, мистеры Богатенькие Ричи, которые ходят в Гарнет-колледж, очень предсказуемы. Не могут удержать в себе выпивку и винят в этом всех остальных.
– И где-то минут двадцать он стоит и болтает с нами, держится за стол, чтобы не свалиться на пол. Понятия не имею, о чем он там бормотал. Но тут он внезапно говорит: «Эй, парни, у меня дома афтерпати, пойдемте».
– Нет, – произносит Маккензи, в голосе которой звучит испуг, ее глаза округляются. – Только не это.
Сегодня благодаря ей у Купера хорошее настроение, потому что она сидит у него на коленях, уткнув свои сиськи ему в лицо. Занимает его на полную катушку, от чего, конечно, меня охватывает облегчение. Я уже устал от его дурацких истерик.
Джорди пожимает плечами.
– Ну, он настоял. Итак, мы вчетвером собираемся вытащить этого парня из бара. Потом он передает мне свои ключи и говорит: «Ты поведешь, синяя тачка». Я нажимаю кнопку на брелоке, и мне подмигивает кроссовер Maserati. И я такой – это, мать вашу, нереально. Это ж тачка за сто тысяч баксов. Я почти уверен, что где-то в туалете бара наступил в мочу, но ладно, чувак, как скажешь.
– Просто скажи, что его почки все еще при нем, – говорю я с улыбкой.
– Да-да. Мы не разрубали на части ни его самого, ни машину. – Джорди взмахивает рукой. – Короче, клон говорит: «Машина, вези меня домой». И машина такая: «Ладно, Кристофер, вот твой маршрут домой». В какой-то момент я думаю: черт, это ж надо. Поэтому завожу малышку и начинаю движение. Где-то через полчаса мы оказываемся у его гребаного большущего особняка на побережье. Я имею в виду всякие там железные ворота, фигурные кусты и прочую дрянь. Итак, мы добираемся туда целыми и невредимыми, а потом чувак такой говорит: «Эй, хотите увидеть кое-что крутое?»
Самые известные слова перед серьезными неприятностями. Как в тот раз, когда наш друг Уайет попробовал трюк с ножом из «Чужого», после чего ему пришлось наложить тридцать семь швов и приделать на место запястье. Если подумать, тогда мы с Женевьевой зависали вместе в последний раз. И это было классно, несмотря на всю эту кровь. Не могу утверждать, как именно мы в итоге оказались на шестидесятипятифутовой лодке для спортивной рыбалки посреди залива, помню только, что мы задолбались причаливать ее, а потом еще умудрились как-то сойти на берег где-то миль за десять от места, куда намеревались попасть. Ориентироваться в темноте после нескольких стаканов виски намного сложнее.
Не могу поверить, что почти забыл о той ночи. Но, кажется, я много чего пытался забыть за последний год. Какое-то время я надеялся, что Джен вдруг вернется, как если бы ничего не случилось. Будто она проспала шесть месяцев подряд. А затем семь, восемь месяцев… и вот уже целый год прошел. Тогда я решил сдерживать себя, пытался заставить не думать о ней каждый раз, когда всплывали наши общие воспоминания о старых временах. И, естественно, в момент, когда я уже почти выкинул ее из головы, она вернулась. Свеженький неразбавленный шот прямо в кровь после года в завязке.
Теперь все, что я чувствую, это ее губы. Ощущаю ее ногти на своей спине каждую ночь, когда лежу в постели. Просыпаюсь, слыша ее голос. Это выводит из себя.
– Этот сумасшедший ублюдок думает, что он Соколиный Глаз[2] или что-то в этом роде, – продолжает Джорди, передавая сигарету по кругу. – Бегает там с луком, стреляет огненными стрелами по всему заднему двору. Я такой: «Не, приятель, я видел этот фильм». Мы с парнями хотим свалить и тут понимаем, что приехали на тачке этого придурка и заперты за железными воротами.