Известно, что Гузик родился под Краковом в 1876 году. В возрасте пятнадцати лет вместе со своим польским антрепренером Витольдом Крестьянским он приехал в Петербург на встречу с кружком спиритистов и научных исследователей. Сеансы этого поляка отличались особой зрелищностью: там появлялись фосфоресцирующие призраки, которые не только светились, но и издавали потусторонние звуки. Влиятельным покровителем польского медиума стал Александр Аксаков, бывший член личной канцелярии Его Императорского Величества. Это стало причиной последующих частых визитов Гузика в столицу России и регулярных приглашений в императорские резиденции, где он выступал посредником на сеансах вызова духа Александра III.
Такого рода клиентура была наилучшей рекламой, и медиум стал получать многочисленные (и весьма дорогостоящие) приглашения на частные сеансы и в другие дома, помельче. Стремившийся быть вблизи к власти Рерих, который, как мы помним, сперва скептически относился к спиритизму, также решил пригласить польского медиума в свой дом. Свидетелем этого события в 1902 году стал Игорь Грабарь. Об этом он вспоминал так: «…кто-то сказал нам в редакции, что Рерих зовет нас – Дягилева, Бенуа, меня и еще кой-кого – прийти к нему вечером на Галерную (тогда он не был еще секретарем Общества поощрения), прибавив, что у него будет знаменитый медиум Янек, вызванный в Петербург, помнится, из Варшавы специально для царя и царицы, до страсти увлекавшихся спиритизмом»[70].
Сеансы такого рода не обязательно являлись простым вечерним развлечением. Нередко они становились трибуной для дискуссии о тайнах загробного мира и духах, которые, как считали адепты спиритизма, населяют эфирное пространство.
Грабарь добавляет атмосферных деталей к описанию запомнившегося сеанса: «…я условился с двумя из гостей, моими единомышленниками, кажется с Раушем фон Траубенбергом[71] и еще кемто, кого не припомню, что я “разомкну цепь” и попытаюсь в темноте пошарить и пошалить. Нас, как водится, предупредили, что “размыкание цепи опасно для жизни” и в лучшем случае может навлечь на виновников такой удар дубиной по голове со стороны вызываемого духа, от которого не поздоровится. Кроме того, нас всех Рерих оповестил, что Янек самый сильный современный медиум и в его присутствии материализация духа принимает совершенно реальные формы, вплоть до полной осязаемости. К нему благосклонен и потому постоянно является некий горный дух, воплощающийся в образе обросшего волосами человека, но “боже упаси до него дотронуться: будет беда”.
И вот огни потушены. В комнате нестерпимая духота от множества народа, составившего под столом цепь из рук. Вдруг раздаются странные звуки: не то гитары, не то балалайки, что-то в комнате задвигалось, застучало.
– Началось, – послышался шепот. Под столом было особенно неспокойно. Видимо, дух пыжился изо всех сил материализоваться. Я решил, что настало время действовать, потихоньку освободил свои руки от соседей справа и слева и, опустив их под стол, стал шарить. Через несколько минут я нащупал какую-то шкуру; провел руками по ее складкам, легко набрел на что-то твердое – не то темя, не то колено, которое шкура покрывала, и стал рвать ее к себе. Шкура не уступала, ее крепко держали, но возня была замечена, и через несколько минут я почувствовал сильный удар кулаком в спину, от которого я вскрикнул и поднялся. Еще кто-то через мгновение зажег электричество, и все кончилось. Сеанс был сорван, вернее, признан “не вполне удавшимся”»[72].
Спиритические сеансы стали прологом к дальнейшему рериховскому стремлению к познанию тайн мира, которые, как он подозревал, кроются в технике чревовещания. Приближение к познанию этих тайн Николай Константинович, как и многие его современники, связал с учением теософии – той особой религией, которую создала совсем недавно Елена Блаватская. Уже до революции художник проецирует на холст свои теософские склонности.
«“Мехески – лунный народ”. В глубине темного неба, между облаками яркая полная луна, фантастический город внизу, на стенах и кровлях обращенные к луне фигуры, как бы молящиеся. В позах их мечтательность и порыв к миру, где они как бы жили когда-то. Тема из оккультных теософских мечтаний, что-то совсем новое внесено в грезы лунных ночей и в то же время воспоминание о фантасмагорических лунных ночах учителя Куинджи»[73], – расшифровывает нам критик Ростиславов движение Рериха в сторону «иной реальности» на картине 1915 года.
Одним из темных пятен в рериховской биографии того, дореволюционного периода является участие художника в секретной организации Орден розенкрейцеров. Поскольку жизнь тайного ордена априори не предается огласке, то весьма трудно сказать, какую именно роль играл Николай Константинович в этом сообществе и какое звание имел. Однако в 1990-е годы на выставке в Музее Востока экспонировался принадлежавший Рериху орден Креста и Розы, выполненный из серебра, берилла и граната. Сегодня эта таинственная реликвия опубликована в музейном каталоге «Щедрый дар»[74]. Она была частью большой коллекции картин и предметов, которую поклонница творчества художника Кэтрин Кэмпбелл-Стиббе собрала и преподнесла Музею Востока.
71
Константин Константинович Рауш фон Траубенберг (1871, Петербург – 1935, Париж) – русский художник, член-учредитель общества «Мир искусства».
74
Румянцева О. В. Щедрый дар. Коллекция Рерихов из собрания К. Кэмпбелл в Государственном музее Востока. – М., 2020. – С. 234.