Интересно, что в то же самое время Николай Константинович продолжал оставаться корреспондентом и колумнистом колчаковской прессы в Англии, а также был членом «Русско-Британского Братства», задача которого состояла в поддержке британской интервенции в Россию[243].
Однако в «русском Индиане» бушевал конфликт интересов: с одной стороны, он был сторонником Белого движения и «освободительной миссии» английской интервенции, а с другой – он стал теософом, приняв особую форму религии и поведения. Кроме того, Рерих никогда не пренебрегал материальными благами, а теперь они особенно были ему нужны, поскольку способствовали осуществлению его миссии, воплощению мечты.
Если Рерих намеревался юридически, официально вступить в то самое, главное Теософское общество, к которому он уже давно принадлежал идеологически, то он не мог не понимать, что крупным членом этой организации является Индийский национальный конгресс, возглавляемый Ганди и борющийся за независимость Индии от Британской империи. Главой Теософского общества была Анни Безант – ирландка, выступающая за независимость Ирландии от той же империи. Не мог он не знать, что нобелевский лауреат Рабиндранат Тагор, с которым Рерих хотел познакомиться, отказался от рыцарства Британской короны в знак протеста после расстрела в Джаллианвала-Багх четырехсот безоружных индийцев в апреле 1919 года.
Всем этим собратьям по духу и исканию свободы было бы непонятно, как человек, решивший вступить в Теософское общество, состоит одновременно в «Русско-Британском Братстве» и добивается интервенции в свою страну войск Британской империи.
Шибаев утверждает, что 2 июня 1920 года он был приглашен к Рерихам и тогда впервые встал вопрос о его работе секретарем. Удачное совпадение (совпадение?): Шибаев оказался знаком и с Рабиндранатом Тагором.
Тагор живет недалеко, в одной из лондонских гостиниц. Его старший сын 17 июня 1920 года записывает в дневнике: «…после обеда Сунити Чаттерджи[244] привел Николая Рериха, русского художника, и его двух сыновей. Рерих показал нам альбом репродукций своих картин. Картины действительно замечательны. В западном искусстве нет ничего подобного. На отца они произвели очень большое впечатление… Вся семья собирается в Индию в сентябре. Их искренняя простота и естественные манеры очаровывают, они так свежи, так отличаются от чопорных англичан. Мы хотели бы узнать их поближе»[245].
Двадцать четвертого июня Рабиндранат Тагор побывал у Рерихов в Кенсингтоне с ответным визитом. Николай Константинович открывает для индийского поэта двери своей мастерской, и нобелевский лауреат высоко оценивает его картины. В беседе оказывается, что Рериха волнуют те же поэтические и философские темы, которые важны и для Тагора.
Великий поэт Индии – это не только художественная, но и политическая величина. Его дом в Калькутте – место, где обсуждаются пути освобождения от колониальной зависимости. И зреют в том числе и коммунистические идеи, что мы увидим позже.
Шестого июля Рерих получает удостоверение члена Теософского общества, и его желание увидеть Адьяр, столицу теософии в окрестностях Мадраса, легендарное место, связанное с Еленой Блаватской, выглядит вполне естественно. Что оставалось ему делать в Европе, если надежды на победу белых и падение Петрограда развеялись? Наверное, только Индия могла вылечить его раны, связанные с потерей уютного дома, любыми мыслями вернуться и пропавшими братьями?
Англичане очень осторожно относились к желаниям иностранцев посетить британскую колонию. В неспокойных городах Индостана постоянно происходили волнения, заканчивавшиеся кровопролитными столкновениями королевской армии и местного населения. Все чаще звучали требования независимости и вывода британских войск.
Тем не менее Рериху удается получить визы в этот политически бурный, но наполненный яркой экзотикой мир.
Вот что сообщала об этом британская разведка в 1927 году: «В мае 1920 года профессор Рерих, вооруженный рекомендательными письмами от сэра Денисона Росса и мистера Липера из Министерства иностранных дел, получил визу в Индию в Лондоне. Он хотел посетить эту страну с художественными целями и взять с собой жену и двух сыновей, старший из которых учился в Школе востоковедения и хотел совершенствоваться в восточных языках. Виза в Индию была также выдана Владимиру Шибаеву, которого профессор пожелал взять в качестве своего секретаря. МИ-5 ничего не имела против Шибаева, гражданина Латвии (русского происхождения), родившегося в Риге 28 ноября 1898 года; после революции он занимался антибольшевистской работой и был прикреплен к миссии Нансена в Риге. Его отец – респектабельный гражданин Риги, и он, и сын – очень религиозны, сын – теософ»[246].
243
Казнина О. А. Русские в Англии. Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине XX века. – М., 1997. – С. 7, 26–32, 266–269.