Наконец, когда из темных намерений, из вымогательства известная темная личность почтила меня большою статьею под названием „Шарлатан“, то в самом содержании статьи он привел столько раздутой лжи якобы о торжественных моих всемирных шествиях, что в самых дружественных статьях не было сказано столько величия и мощи, сколько приписал язык злобы, и автор статьи сам не заметил, что содержание статьи опровергло его же название.
Спрашивается, что же делается мною такого дурного, что бы могло возбудить чье-то негодование, если только это не есть выражение мелкой зависти или злобы?
Гималайский Институт научных исследований — неужели это дурно или сверхъестественно? Или моя забота о собирании отделов искусства кому-то не дает спать? Или кажется „божественным“, что мое двадцатипятилетие праздновалось в России, а сорокалетие деятельности в Америке, когда пришло десять тысяч друзей. Все мои призывы к охранению сокровищ искусств и науки — разве это противоестественно? Писание картин, сам смысл которых, казалось бы, должен был вызывать добрые мысли, неужели и это противоестественно? Руководство школою с желанием дать хорошее художественное образование массам, неужели и это или „шарлатанство“, или „божественность“? Поднесение мне особой медали, выбитой в Бельгии, — но ведь не я же сам ее себе поднес. Почетный Легион — но ведь многотомны списки носителей этого ордена? Звезда Св. Саввы или Северная Звезда Командора — но, вероятно, шведский король был бы очень изумлен, узнав от шептунов, что он дал мне ее не за художество, но наградил бога или шарлатана. Французские ученые и художественные Общества, Югославская академия, Археологический институт Америки и другие учреждения во многих странах — неужели они давали свои отличия не за факты, им вполне известные, но за божественность или за шарлатанство. Или кого-то тревожит имя на здании?..»[382]
В 1934 году, оказавшись в Харбине, Николай Рерих столкнулся с безграничным почитанием, а спустя полгода с такой же неудержной злобой и неприятием. И если первая была порождена его искусством и книгами, то вторая — политической конъюнктурой, главную роль в которой играли интересы оккупировавшей территорию Китая Японии. Только во время маньчжурской экспедиции Н. К. Рерих понял, какую роковую ошибку совершил, высказав в прессе восторженное отношение к японцам. В сложившейся политической ситуации это шло вразрез с генеральной линией дипломатического корпуса США.
В 1935 году американские газеты опубликовали несколько статей, в которых связывали работу ботанической экспедиции с работой некоего пропагандистского центра, организованного Николаем Константиновичем Рерихом. Экспедиция постепенно превращалась из ботанической в политическую. Поводом для такой газетной атаки послужили санкционированные японскими властями еще в конце 1934 года публикации в харбинских изданиях. Японцы хотели, чтобы русские эмигранты считали Н. К. Рериха советским или американским агентом, желающим разрушить все устои, чудом сохранившиеся в среде русской эмиграции.
Николай Константинович опять вынужден был оправдываться в письме к Генри Уоллесу:
«В опубликованной в „Вашингтон Стар“ статье упоминается господин А. П. Фридлэндер из Пекина, представленный в качестве моего уполномоченного в этом городе. Это совершенно не соответствует действительности. Господин Фридлэндер — служащий Тихоокеанской грузовой корпорации, которая предоставляет нам транспортные услуги (эта пекинская фирма была представителем экспедиций Эндрюса и доктора Гедина).
Нелепо утверждать и о каких-либо подозрениях в адрес экспедиции среди монгольских властей. Многим из них известна моя нынешняя репутация и моя репутация в бытность мою в России, и они даже намекали, что кто-то из последних иностранных путешественников по Внутренней Монголии и прилегающим регионам пытался вызвать недоверие к экспедиции. Вы заметите также, что факты о моей деятельности в Соединенных Штатах грубо искажены в этих статьях. Очень схожая статья, очевидно исходящая из того же источника, появилась в британском тяньцзинском ежедневнике „Пекин-Тяньцзин Таймс“ от 24-го июня (копия статьи будет направлена Вам сразу же, как только мы ее получим). Редактор газеты признался, что источник его информации исходил из Калгана. Господин Пауэл, автор статьи в „Чайнес Трибюн“, посещал Калган в июне, прибыв из Маньчжурии. Некоторые газетные заявления были упомянуты нами в Пекине еще до нашего отъезда во Внутреннюю Монголию, и несколько наших американских друзей предупредили нас о том, что кто-то в иностранной колонии в Пекине и Тяньцзине очень активен в распространении ложных слухов. Наши изыскания на месте показывают, что существует некий иностранный источник, вовлеченный в это дело, но это, разумеется, не оправдывает недозволительных действий господина Пауэла. Мы будем держать Вас в курсе всех событий, хотелось бы лишь добавить, что до сих пор экспедиция не имела никаких конфликтов ни с японскими, ни с монгольскими, ни с китайскими, ни с советскими властями. Поистине, кажется странным, что несколько лет назад те же газеты обвиняли меня в просоветских симпатиях, а сейчас, похоже, обвиняют в связях с русской Белой Эмиграцией».