«Собственности у меня нет. Картины и авторские права принадлежат Елене Ивановне, Юрию и Святославу. Но вот что завешаю всем, всем. Любите Родину. Любите народ русский. Любите все народы на всех необъятностях нашей Родины. Пусть эта любовь научит полюбить и все человечество. Чтобы полюбить Родину, надо познать ее. Пусть познавание чужих стран лишь приведет к Родине, ко всем ее несказуемым сокровищам. Русскому народу, всем народам, которые с ним, даны дары необычные… Доверены пространства, полные всяких богатств. Даны дарования ко всем областям искусства и знания. Дана мысль об общем благе. Дано познание труда и бесстрашная устремленность к обновлению жизни. Народы поют и способны к украшению жизни. Где нарождается красота, там придет и расцвет всех трудовых достижений. В мирном труде познается и мир всего мира. В мире идет строительство и светлое будущее. А где постройка идет, там все идет. Полюбите Родину всеми силами — и она вас возлюбит. Мы любовью к Родине богаты. Шире дорогу! Идет строитель! Идет народ русский! Николай Рерих. Гималаи…»[418]
И только накануне нового 1946 года в Индию Н. К. Рериху пришло особое письмо из Нью-Йорка, которое вселило в Николая Константиновича новую надежду на скорое возвращение в Советскую Россию.
«Дорогой мистер Рерих! — писал советский чиновник. — Комитет по делам искусств Советского Союза интересуется Вашими картинами, находящимися в настоящее время в коллекции м. Хорша в Нью-Йорке. Комитет запрашивает Вас о возможности покупки всей коллекции. Мы будем Вам очень признательны, если Вы выскажете свое мнение по вопросу покупки Ваших картин Комитетом по делам искусств СССР для советских музеев.
В надежде на ответ от Вас. Искренне Ваш, Начальник отдела искусств и ремесел Амторга Гусев»[419].
Николай Константинович видел в этом письме не просто интерес Советской России к своему творчеству, а возможность новых жизненных свершений и творческих проектов… Ему казалось, что запоздалый ответ может обидеть советских чиновников, и на следующий день отправил срочную телеграмму в Америку, в Амторг, о том, что письмо получено и скоро будет написан более подробный ответ.
Ответ Николай Константинович отправил в первый день нового 1946 года:
«Уважаемый гр. Гусев, Ваше письмо от 7 декабря дошло в наши снежные Гималаи 27-го. Вы уже имеете мою телеграмму, и я могу лишь подтвердить, что решение Художественного Комитета в Москве меня очень тронуло. Мы никогда не порывали отношений с нашей Родиной и там могли знать о моей художественной деятельности. Я всегда мечтал привезти на Родину плоды моей работы, включающей серии картин Гималаев, Монголии и Тибета, а также мои картины, посвященные русскому народу — „Александр Невский“, „Святогор“, „Настасья Микулична“, „Новая Земля“, „Партизаны“, „Мстислав Удалой“, „Ярослав“, „Богатыри проснулись“, „Победа“ и др. Мысленно я видел эти картины как русское достояние.
Вы запрашиваете мое мнение касательно картин моих, находящихся в Нью-Йорке. Конечно, я мечтал бы, чтобы все мною сделанное принадлежало русскому народу. Но имеются некоторые, не выясненные еще, обстоятельства, которые может Вам передать Зинаида Григорьевна Фосдик — о чем я ее и извещаю и прошу сообщиться с Вами. Ввиду этих некоторых сложностей, я был бы счастлив предложить Родине собрание моих картин, находящихся у нас здесь. И если такое соображение отвечает желанию Комитета искусств, то я мог бы дать Вам подробные сведенья о них. После совещания с Зинаидой Григорьевной Фосдик положение коллекции картин, находящихся в Нью-Йорке, Вам уяснится. С моей же стороны Вы встретите самое сочувственное сотрудничество во всем. Можно пожалеть, что почтовые сношения очень замедленны и оборот писем берет воздушной почтой почти два месяца. Что же касается нашей переписки с Москвою, то главное затруднение в том, что мы часто не знаем, что именно дошло из наших писем и не задержались ли ответы. Я и моя семья всегда готовы принести наши труды на пользу народного строительства и послужить на Родине. Ожидая Ваш ответ о последующем, с искренним приветом…
P. S. По последним сведениям, в Карачи уже приходят советские пароходы, и таким прямым рейсом отправка значительно упрощается»[420].
Когда Николай Константинович писал это письмо, он еще не знал, что Луис Хорш не только не показал представителю Амторга самые знаменитые картины, но и объявил Н. К. Рериха давно умершим, и только значительно позже, получив письмо из Москвы, Гусев узнал, что художник жив-здоров и находится в Индии в своем доме в Кулу. Вместе с посланием в Амторг Н. К. Рерих отправил в Америку и письмо Зинаиде Фосдик, в котором он более откровенно написал о своих планах и о том, какое значение придает этой новой возможности вернуться в СССР: