— Дорогой мой, какой же вы талантливый и как же я вас люблю.
А когда о Боткине написали, что он занимает восемнадцать платных должностей, он спокойно сказал:
— Вот если бы меня спросили, я бы им сказал, что девятнадцатую должность они забыли!
М. П. Боткина многие побаивались и поэтому не любили. Как писал о нем художник Игорь Грабарь, «Боткину доставляло физическое наслаждение вливать ложку дегтя во все бочки с медом, стоявшие на его дороге и почему-либо ему мешавшие. Не было такого хорошего и большого художественного предприятия, которого он не стремился бы сорвать. Делал он это столь мастерски, что его участие в очередной „пакости“ не легко было установить: о нем больше догадывались»[53].
Обычно Боткин, проводя через Совет Академии художеств нежелательное для кого-либо решение, говорил именно ему:
— Ну вот я и сделал, как вы хотели!
Чаще всего собеседник моргал, недоумевал и ничего сказать не мог.
Постепенно Николай Рерих научился работать в согласии с М. П. Боткиным.
Когда Боткин говорил ему:
— А я думаю взять ваш кабинетик к себе.
Николай Константинович спокойно отвечал:
— Отлично, правильно, берите!
Михаил Петрович улыбался этому и спрашивал:
— Ну а вы где же будете?
— Найду, не беспокойтесь, — отвечал Рерих.
Боткин почему-то пугался и говорил:
— А не лучше ли оставить все по-прежнему?
— Да ведь вы же хотели?
— Ну, я передумал. Я с вами останусь в кабинете.
— Как желаете, и это можно, — невозмутимо отвечал Н. К. Рерих.
Когда Николай Рерих подавал письменно изложенные соображения или какое-либо заявление, Боткин, обыкновенно хитро улыбаясь, спрашивал:
— Ну зачем же писать было, могли и на словах сказать?
Но у Рериха уже был заготовлен ответ:
— А я это для памяти.
В противном случае все, сказанное на словах, перевиралось М. П. Боткиным и оставалось только сожалеть, что оно не было записано.
В минуты «благодушия» Боткин брал Николая Рериха за руку и сладко говорил:
— По всем вероятиям, вы меня хоронить будете, а может быть, еще я вас похороню.
В довершение всего Боткин всячески давал Николаю понять, что помощник ему не нужен, однако при всех хвалил Рериха и даже ставил в пример его обязательность и исполнительность. При этом в отсутствие Николая Константиновича пояснял:
— Никогда не верьте рекомендациям. Я всегда даю прислуге прекрасные рекомендации, когда она уходит. А если б она была хорошей, я бы ее никогда не отпустил.
В том же 1899 году Николай Петрович Собко провел решение через комитет Общества поощрения художеств о назначении Н. К. Рериха помощником секретаря Общества, чтобы оградить его от нападок М. П. Боткина.
ВЕСЕННЯЯ ВЫСТАВКА ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ
Вот уже третий год, весной, Императорская академия художеств организовывала выставку картин своих выпускников и маститых художников. Николай Рерих на этой выставке представлял написанную еще в 1898 году картину «Сходятся старцы».
4 марта 1899 года Николай Рерих писал своему учителю В. В. Стасову об организации выставки Академии художеств:
«Глубокоуважаемый, дорогой Владимир Васильевич! Хотел я сегодня вечером направиться к Вам — повидаться, но голова разболелась, и ноги горят после целого дня беготни и хлопот по устройству выставки. Завтра кончаем устройство; послезавтра будет царь, а в Воскресенье — весь народ Божий. Выставка вышла большая. Свою картину ненавижу я страшно — смотрю на нее как на чужую; беспокойство насчет ее у меня прошло после мнения Васнецова… Трудно предположить, чтобы и Васнецов, и Верещагин, и Архип Иванович, и Чистяков, и Беклемишев — все лгали и обманывали. Даже Репин, и тот, как слышно, хвалил; ну что ж, коли производит она на зрителей впечатление, то и слава богу, а мне она надоела бесконечно. Знаете, на днях чуть я не расплакался, когда случайно услыхал разговор, что ее надо повесить на лучшее место. Разговаривающие не предполагали, что я слышу их, — это были хорошие минуты. Повесили ее там, где „Богатыри“ стояли. Хотел шнурок к ней пристроить, чтобы публика не совалась близко, но говорят, что это лишнее, что моя манера письма сама оттолкнет на должное расстояние…
Люблю Вас крепко и искренне уважаю. Н. Рерих»[54].
Предчувствия не обманули Николая, выставка прошла неудачно. Помимо того, что кто-то из зрителей налепил на картину грязный окурок, несколько критиков выступили с неприятными для автора статьями, в которых подчеркивалась грубость письма Н. К. Рериха, даже сам В. В. Стасов публично неодобрительно отозвался о картине «Сходятся старцы» и о картине «Поход». В одной из газет В. В. Стасов писал: «Жаль только, что все к зрителю спиной. И притом почти все опустили головы, словно от меланхолии, и глядят себе под ноги, ни у кого не видать никакой храбрости, мужества или хоть бодрости. Ведь кажется, их никто на войну плетью не гонит». Все похвалы, высказанные до открытия выставки, были таким образом сведены на нет. Не помогло и то, что свою картину «Сходятся старцы» Н. К. Рерих повесил в Екатерининском зале академии на место, где еще в феврале висели «Богатыри» В. М. Васнецова, во время его персональной выставки. Это место было особенным, здесь что-то заставляло всех замолчать, идти чуть ли не на цыпочках и держаться ближе к стене[55].
53
55
Искусство и художественная промышленность. 1899. № 6. Н. К. Рерих: Выставка картин В. М. Васнецова.