Сделав дело, он так же молча удалился, чтобы разложить добытую руду для сушки. Оказывается, в зарослях он построил просторный шалаш с непромокаемой крышей и открытыми боками – чтобы ветер гулял внутри его сушилки.
Вернулся Будивой к костру как раз вовремя. Вытащив из угольев глиняную болванку, которая скрывала тушку глухаря, он сначала дал ей немного остыть (у Сокола во время ожидания даже слюнки потекли, потому как запах печеного мяса пробивался через трещины в обмазке), а затем очистил мясо от спекшейся глины. Перья ушли вместе с глиняной обмазкой, и на листьях лопуха – импровизированном столе – осталось только хорошо пропеченное ароматное мясо.
– Налетай! – сказал кузнец и оторвал себе ножку. – Уж извини, соли больше нет. Посыпь мясо золой для лучшего вкуса.
Сокол так и сделал. Он был привычен к золе. На ловах Сокол сам не раз так делал. Этому научил его дедко.
Соль в поселении ценилась очень высоко, ее было мало, поэтому люди сдабривали жаркое солоноватой на вкус древесной золой. У любой хозяйки всегда под рукой был горшок с густой и вязкой жидкостью, которую они делали из золы.
Горшок до половины наполнялся просеянной золой, затем в него наливали воду и некоторое время кипятили. После этого воду отцеживали, а полученный осадок выпаривали, пока он не сгущался и не становился как осенний мед. Только жидкость эта была не сладкой, а соленой и с успехом заменяла дорогую привозную соль.
– Поди, страшно было? – вдруг спросил кузнец, обжигая Сокола своими черными глазищами.
Он и сам был не только лохмат, но и черен, как галка. Будивой был пришлый. Какого он роду-племени, знали немногие. Дедко говорил, что кузнец – гречин, да только в это мало верилось. Что он забыл в лесных дебрях Приднепровья?
Впрочем, какого он роду-племени, людям было безразлично. Главное, Будивой был превосходным мастером своего дела. Выкованные им мечи обладали великолепными качествами и ценились наравне с мечами варягов. Их клинки были узорчатыми и долго не тупились.
Сокол понял смысл вопроса; кузнеца интересовала его встреча с волкодлаком.
– Угу, – признался мальчик. – Но только потом, когда залез на дерево. До этого я почти ничего не соображал.
– Честный ответ… – Впервые на темном, словно обожженном в горне, лице кузнеца появилась улыбка. – Пожалуй, и я бы в такой момент отпраздновал труса.
– Жаль, что я посеял лук, когда карабкался на дерево, – словно оправдываясь, сказал Сокол. – Я бы этого оборотня…
– Ну-ну, не храбрись. После боя руками не машут. Это первое. А второе, волкодлака не так легко убить. Пока ты достанешь его стрелой, он успеет разорвать тебя на части пять раз.
– Посмотрим! – резко ответил мальчик. – Пусть только еще раз попадется мне какой-нибудь оборотень!
Сказал – и похолодел. Они сидели у самой кромки воды, напротив друг друга. Позади Будивоя высились заросли лозняка, и Сокол увидел, как оттуда на них таращится страшная бородатая физиономия с огромными совиными глазами. Чужак глядел на них злобно, с ненавистью; у него явно были недобрые замыслы.
Сокол сразу понял, кто этот человек. В последние два-три года в лесных угодьях полян завелись бойники[30]. Где они скрывались, не могли выяснить даже самые опытные следопыты рода. Бойники не только распугивали дичь, но еще и шалили на Днепре, нападая на рыбаков и купцов, у которых не было воинской охраны.
Бойники собирались в братства и поклонялись Волку. В свои сообщества они принимали всех, кто по желанию или вынужденно отрывался от общины: изгоев, «храбров»-одиночек и прочее отребье. Выходя на разбойный промысел, бойники наряжались в волчьи шкуры. Их кровавые обряды были пугающими; они считали себя волкодлаками.
У бойников был обязательный ритуал обагрения оружия – убийство первого встречного при приеме нового члена в братство. Они приносили на алтарь Волка человеческие жертвы и поедали печень и сердце человека, тем самым забирая себе его храбрость и силу.
Похоже, в кустарнике притаился бойник; и возможно, не один.
Сокол принял решение незамедлительно. Чужакам нечего делать в землях полян! Лук, который лежал рядом с ним, словно сам прыгнул ему в руки, и стрела понеслась в цель. С такого небольшого расстояния трудно было промахнуться, о чем свидетельствовал яростный вопль, вырвавшийся из многих глоток. Страшная физиономия исчезла, но ей на смену из кустов вывалил добрый десяток бойников, горевших местью.