— Ты принимаешь зелье, чтобы забыть о своих чувствах к Генри, не так ли?
— Да, — призналась Реджина, — Я не чудовище. Конечно, я люблю его, он… — она грустно улыбнулась, — был моим сыном в течение десяти лет. Но, как я сказала вашему слабоумному отцу, я отпустила Генри, чтобы дать ему лучший шанс. Он не любит меня и никогда не увидит, как я ради него старалась. А сделала я то же самое, что и твои дорогие родители сделали для тебя, за исключением того, что я никуда не отправляла ребенка в стволе дерева. Генри сам сделал свой выбор.
— Ему одиннадцать… Всего лишь одиннадцать. Это слишком сложно и тяжело для него. Он ребенок, он может действовать, как и все зрелые, но под этим всем все-таки скрывается ребенок. Ты не можешь ожидать от него понимания всех эмоций, которые он испытывает.
— До тех пор, пока у него есть Вы и ваши родители-идиоты, он не захочет иметь со мной ничего общего, — пришла к выводу Реджина.
— Он скучает по тебе, — призналась Эмма.
— Это к лучшему… — тихо сказала Реджина, смотря на спящего ребенка на руках.
— К лучшему?! — прервала ее Эмма, — отказ от Генри — это к лучшему?
— Я думаю, что тут преобладают Ваши собственные чувства, нежели страх за Генри, — прошептала Реджина, продолжая держать свою дочь на руках.
— Ну держись! — Эмма сделала несколько шагов в сторону Реджины, но вдруг мягкий ковер недавно построенной детской превратился в тротуар возле дома Реджины.
Эмма быстро обернулась и, посмотрев в окно, увидела, что Реджина наблюдает за ней…
Они несколько секунд пристально смотрели друг на друга, прежде чем блондинка отвернулась и пошла в сторону своего автомобиля.
Глава 8
Эмма сидела на верхней ступеньке лестничной площадки дома, в котором она жила с родителями. Девушка услышала звук открывающейся двери, но даже не обернулась. За спиной кто-то вздохнул и, почти бесшумно подойдя, присел рядом. Это была Мэри Маргарет, замотавшаяся в одеяло.
— Три часа ночи, а ты все здесь. Хочешь поговорить?
Когда Эмма вернулась на вечеринку, она казалась на грани слез. Блондинка сделала все возможное, чтобы оставаться в хорошем настроении ради Генри, но было ясно, что с ней что-то произошло за те полчаса, которые она отсутствовала.
— Реджина, все дело в ней… — прошептала Эмма.
— Все из-за того, что она не пришла на день рождения Генри?
— Нет, нет, это ни при чем. Она удочерила ребенка.
— Ребенка? — Мэри Маргарет выглядела очень удивленной.
— Малышку зовут Грейс.
Брюнетка посмотрела на дочь, пустой взгляд которой был направлен вдаль. Казалось, весь мир рухнул для Эммы.
— Я чего-то не знаю, да?
Эмма молчала некоторое время, прежде чем ответила:
— Просто ко мне будто возвращаются плохие воспоминания…
— Из твоего детства? — догадались Мэри Маргарет.
Эмма мрачно кивнула. Они никогда не обсуждали детство Эммы в деталях, но Мэри Маргарет знала, что ее дочери не очень повезло в системе усыновления. Тем не менее, никто не хотел поднимать эту тему.
— Поговори со мной, — обратилась Мэри Маргарет к дочери, — не держи это все в себе.
— Я… мне действительно повезло с одной из приемных семей. Я чувствовала себя любимой, счастливой, в безопасности. У меня было все. Но потом… им удалось завести своего собственного ребенка, и для меня места в той семье не осталось.
Мэри Маргарет печально кивнула и положила свою руку на плечо Эммы.
— Я вернулась в систему усыновления и это… изменило меня. Я будучи ребенком уже разучилась доверять людям, любить кого-то. Я всегда думала, что заменима.
Губы Мэри Маргарет дрожали, но она пыталась скрыть свои эмоции, давая возможность выговориться дочери.
— После этого были одни… плохие семьи, — грустно сказала Эмма, — Я всегда хотела вернуться в свою первую семью, в первый дом, и думала о том, что именно я сделала неправильно, раз они не захотели оставить меня. И было ли в моих силах это исправить?
— О, милая, — со слезами на глазах произнесла Мэри Маргарет, — ты ни в чем не виновата.
— В глубине души я понимала это, — с сожалением сказала Эмма, — И все равно винила во всем себя. У меня до сих пор есть сомнения… которые не покидают мои мысли по сей день.
— И ты не хочешь такой же участи для Генри, верно? — предположила Мэри Маргарет.
— Генри и так уже досталось: его мама была Злой Королевой, он вырос в городе, где время было заморожено, и он был единственным человеком, который взрослел. А тут у него еще и бабушка, которая на самом деле является Белоснежкой, которой, ко всему прочему, еще и тридцать лет.
— Двадцать девять, — тихо поправила ее Мэри Маргарет.
— Двадцать девять, — улыбнулась Эмма, — здесь есть магия и гномы, люди не могут покинуть город. Так еще и его мама заменила его… — она снова начала плакать, — я не хочу чтобы Генри чувствовал то, что чувствовала я.
— У Генри есть много людей, которые любят его, Эмма, — напомнила ей Мэри Маргарет, — и он сильный мальчик.
— Сила иногда может быть маской, — призналась Эмма.
— Я знаю, поверь мне, я знаю, — заверила ее Мэри Маргарет, качая головой, — Реджина любит Генри, на самом деле любит. Она чрезмерно заботливая, все еще любит его, и я искренне не понимаю, почему она позволила ему уйти…
Эмма улыбнулась.
— Реджина принимает зелье, которое ей сделал Голд, для подавления эмоций, когда дело касается сына. Не для того, чтобы забыть, а просто уменьшить свою любовь к нему. Чтобы не было мучительно больно.
— Тогда есть еще надежда.
— Какая надежда? — нахмурившись, спросила Эмма.
— Реджина принимает зелье, чтобы забыть Генри, потому что она знает, что если будет все помнить, то не сможет отпустить его, — объяснила Мэри Маргарет, — она очень любит его.
— Что мне сказать Генри? — пробормотала Эмма, — Я точно не смогу сказать ему, что у него есть новая сестренка. Мы и так уже ранили его. Он всего навсего ребенок и не понимает, что происходит.
Мэри Маргарет кивнула.
— Да, мы все время забываем, что ему только одиннадцать, в его возрасте я все еще играла в куклы.
— Генри очень быстро растет, — согласилась с ней Эмма, — но это не значит, что он готов ко всему этому. Он должен… Я даже не знаю… бегать по лесу, играть в видеоигры, кушать мороженое и делать уроки. А не задаваться вопросом, любит ли его мама.
— Теперь ты его мама, — напомнила Эмме Мэри Маргарет.
— Я не чувствую себя таковой, — вздохнула она, — я никогда не смогу ему дать все то, что дала Реджина.
— Что ты имеешь в виду? — Мэри Маргарет была очень удивлена этим словам.
— Посмотри на Генри. Что ты видишь?
Мэри Маргарет обдумывала вопрос, а затем произнесла:
— Яркий, добрый, милый и любящий мальчик.