Я отвернулся. Мне стало неприятно смотреть на них. Я побрел вдоль пляжа, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Детские высокие голоса тревожили.
Я проворонил землю под ногами и споткнулся о песочную фигуру. Девочка, строившая, кажется, черепаху, как раз возвращалась с ведерком воды от моря. Она разинула рот, в ужасе уставившись мне под ноги.
— Вы сломали моего кита!
Я сразу и не нашелся с ответом. Девочка не плакала, а смотрела на меня сердито. А еще она ждала от меня объяснений. Ее суровый настрой обезоружил меня.
— Я подумал, что это больше похоже на черепаху.
— И что? Значит, можно ломать? — В отличие от меня, девочка ответила сразу, будто заранее знала, что я промямлю.
— Нет. Нет, конечно же…
— Не сердись, мистер Уоксон сделал это не специально. — Мне на защиту пришел воспитатель девочки. Оказывается, он все это время стоял в трех шагах от нас. — Он просто не заметил.
Конечно же, это было слабым утешением и не умерило враждебный пыл пострадавшей художницы, но девочка оказалась очень послушной, поэтому продолжила свою работу в молчании, видимо, перемалывая мне кости у себя в голове. Ей оставалось только смириться и начать строить своего кита заново.
Я посмотрел на ее воспитателя в надежде, что смогу поймать волну и как-то объясниться с взрослым человеком, но у того было отсутствующе-официальное выражение лица. Он одернул девочку по форме, просто рабочий момент. Поэтому я развернулся и пошел дальше, не понимая, что же задело меня сильнее, и уж точно не понимая, почему.
Я случайно зашел в бар, затем, минуя развлекательный хаос, пересек пляж и заглянул в складскую постройку, но мне нигде не было места. И нигде я не мог найти Марию.
Пока я сновал в бестолковых поисках, Ивлин скрылся из моего поля зрения. Я остался один, окруженный толпой беснующихся в беспричинной радости детей, и это меня злило. Я скукоживался и закрывался, пока не ощутил, что мне необходимо спрятаться.
— Уильям.
Маргарет застала меня врасплох у стоянки. Еще секунду я раздумывал над тем, чтобы наперекор неожиданной встрече сесть в летучку и свинтить к себе в блок, но потом пресек эту мысль. Маргарет — мой начальник, я не могу проявить неуважение.
— Добрый день, Маргарет.
— Выражу общее мнение правительственного комитета, сказав, что неделя проходит лучшим образом.
На моей начальнице были туфли-лодочки, черные, как мокрая от моря галька. Я видел перед глазами только их, потому что не мог поднять головы. Я не хотел видеть ее матовых бесстрастных глаз и лица, на котором никогда не отражается что-то помимо общего мнения правительственного комитета.
— Разумеется, с вашей подачи, Уильям.
Я пересилил себя и ответил Маргарет улыбкой и благодарным взглядом, хотя ее слова не обрадовали меня. Гомон детских голосов на фоне нашей беседы только усиливал чувство беспокойства, которому я не мог найти объяснения. Я до смерти не хотел, чтобы этот разговор продолжался, но Маргарет не знала этого.
— Мы ценим вашу работу, Уильям. Ваше творение — последняя нужда всех этих людей.
Маленькая девочка, хохоча как ненормальная, сделала колесо, подбросив босыми ступнями в воздух миллион песчинок. Я вспомнил, каким раздражающим был песок, набивающийся в обувь между потных пальцев, и какой приятной была его прохлада, когда я зарылся в него ногами.
— Нас восхитила ваша изящная изобретательность. Найти безболезненный способ решения такого деликатного вопроса — разумеется, эту задачу мы могли доверить только вам.
Мужчина-воспитатель поднял мальчугана выше головы, взяв обеими руками за подмышки. Мальчишка трясся и отвечал на игру резвым смехом, идущим прямо из глубины. Женщина-воспитатель наблюдала со стороны с грустной улыбкой дрожащих губ.
Я почувствовал прикосновение холодных пальцев Маргарет к моему предплечью, которое длилось не больше пары секунд. Она привлекла мое внимание, чтобы я посмотрел ей в глаза. Я сделал это, хотя внутри у меня все разрывалось в желании отстраниться.
— Вы ведь понимаете, что все сделали правильно, Уилл?
Всесторонний смех усиливался. Песок шуршал, из него строили замки и китов. Море набегало торопливыми волнами на берег. Воспитатели строжились на особо расшумевшихся детей.
Я снова через силу посмотрел Маргарет в глаза.
Глава 8
Я чувствую удары своего сердца где-то в горле. Пульс разогнался и все никак не уймется. Мне кажется, будто детский смех преследует меня, хотя я слышу только вибрацию кабины летучки и шум ее двигателя.