Незнакомка сверлит меня взглядом. Собравшись духом, я смотрю на нее в ответ и подмечаю новые детали: у нее карие глаза и она весьма раздражена.
— Вы не увлекаетесь наукой? — Изо всех сил стараюсь ретироваться и быть более лояльным, и чтобы это было невозможно спутать со снисходительностью.
— Нет. — Короткий ответ волнорезом вспарывает мои потуги.
— Неудивительно.
Моя собеседница порывами вдыхает носом воздух и перекатывает язык. Я незаметно вытираю взмокшие ладони о штаны.
— Просто женщин, увлекающихся наукой, совсем не осталось. — Поспешно оправдываю ее вслух.
— Жаль того же нельзя сказать о невежественных мужчинах.
Я кидаю белый флаг, приподнимая руки с раскрытыми ладонями. Она хорошо приложила меня, но я заглушаю жалобный стон гордости и примирительно улыбаюсь — благо вспомнил, как это делается.
— Мое имя Уилл Уоксон. Я ученый.
— Я знаю. Может, я не умная, но я не тупая, мистер Уоксон.
Такое самокритичное заявление трудно оспаривать, но и явно согласиться с ним было бы невежливо. Поэтому я просто продолжаю улыбаться — ненавязчиво, как мне кажется.
Какое-то время только шум прибоя и ветер беседуют друг с другом. Со своим невероятным умением незнакомка прерывает тишину на самом пике ее невыносимости.
— И этот ваш чемодан у вас?
Я вспоминаю, как тяжело было расстаться с ним этим утром. Начальство взяло его под свою опеку и тем самым поставило завершающую точку в пути моей Цели.
— Нет. Конкретно сейчас он в высотках. Но завтра его покажут на панораме науки.
— Наверняка, будет очень занимательно. Может, даже настолько, что понравится женщинам. — Карие глаза сверкают и убегают от меня, прежде чем я успеваю поймать их.
— Вы, я так полагаю, не заинтересованы.
— Нет. Я предпочту что-нибудь другое.
— Например, зарыться ногами в песок и удивляться яркости Луны?
— Например. А что в этом плохого?
— Ничего. Просто, как по мне, наука гораздо интереснее.
Ресницы незнакомки опускаются, и к ее невеселой улыбке примешивается что-то холодное и мне непонятное. Вновь заговорив, она изъясняется нарочито спокойно, хотя в ее голосе слышится что-то очень негативное. К сожалению, мне не удается разобрать что именно — она мастерски лавирует между очевидными интонациями.
— Не наука дала мне жизнь, мистер Уоксон. Нет ничего удивительного в том, что я хочу попрощаться с этим, — и она окидывает пляж взглядом, — вместо прозябания на вашей дурацкой панораме.
И прежде чем я сумел придумать ответ, она сказала последнее:
— А сейчас я хочу немного полюбоваться солнечному свету Луны. Надеюсь, вы не против?
— Нет.
— Удивительно!
— Не буду вам мешать.
— Будьте добры.
Глава 5
Я понимал, что это последняя неделя жизни наше-человеческого вида и мне не пристало жаловаться, но это было самое паршивое утро на моей памяти. Голова раскалывалась, стоило мне выпрямиться в полный рост, а изо рта воняло.
Ивлин присвистнул.
— Вау, какой вид.
Я не сразу сообразил, что мой друг стоит спиной к окну и с издевательской полуулыбкой следит за моими потугами совладать с похмельем. Интересно, что это слово течет в наших венах с далеких времен первого забродившего сока. Оно не стало архаизмом, не исчезло из употребления и не забылось. Прямо сейчас моя голова гудит, меня выворачивает — и именно это теснее всего связывает меня с прошлыми поколениями.
— Который час?
— Через сорок минут тебе нужно толкать речь.
Нечленораздельно прокряхтев какую-то околесицу, я опустился возле стены на холодный пол нашего квартирного блока и схватился за пульсирующий висок. Странно, но мой выжатый вид не разжалобил Ива. Продолжая ухмыляться, он с избыточным шумом прошаркал к стеклянной двери в пол, ведущей на балкон, и отодвинул ее, впустив в комнату теплый влажный воздух. Вместе с этим мне по ушам прошелся утренний гимн трех государств, подобно грому, раскатывающийся по поверхности воды, отскакивающий от стальных переплетений высоток и брызжущий во все стороны.
— Ивааа!
— Что? Ива? Ты только что назвал меня Ива? — Вперемешку со смешками как бы возмутился Ив.
Одним отважным броском тела я принял горизонтальную позицию и стал отползать в тыл — то есть обратно в ванную комнату. Ивлин хохотал как ненормальный, а потом стал подпевать, специально путая слова. Его немузыкальный слух обошелся мне в это утро слишком дорого. Как и его дурацкое чувство юмора.