овкую паузу Снежанна. И так мы проболтали до конца урока. А потом всё-таки вышли из туалета и тут же столкнулись с Джамилей. - Тебя Йохан ищет, - лениво протянула она, едва взглянув на меня. - Меня? - Не я же его поцеловала, - хмыкнула она и зашла в туалет, громко хлопнув дверью. - Ну удачи, - заржала Софа, - Я буду навещать твою могилу, обещаю. Я закатила глаза и отошла от них. Шла по коридору, ловя на себе заинтересованные взгляды. Это было странно, непривычно и напоминало... Другую развилку? Как теперь называть моё первое прошлое? Я совсем запуталась. Стоп. А где он? Где этот Йохан? В курилке, что ли? Курилкой был задниц двор, а точнее, небольшое крыльцо. Если посмотреть в окно, то не увидишь курящих школьников, столпившихся и дымящих. Я лично никогда там не была. Но всё бывает в первый раз! Итак, не без опасения я открыла дверь. Скрип. Холодный ветер и мокрый снег. Парни, как по команде, обернулись и расплылись в ехидных улыбках. - О, горячая штучка пришла! - обрадовался один из них. - Какая прыткая мелкая. Далеко пойдёшь, - серьезно сказал другой. - А где Йохан? - спросила я. - Опять засосать его хочешь? - хохотнул первый. - Он тебя искал, - сказал Космос. - Он... злится? - дрожащим голосом спросила я. - Оооо, да он в ярости! - оживился Космос, наслаждаясь моим испугом, - Все сметает на своём пути. Годзилла, блин! - Не пугай ребёнка, Космос, - поморщился Кактус, - На крыше он. Давай, вали отсюда, не мешай. - Спасибо, - сказала я и побежала на четвёртый этаж. Снова взгляды, смех, ободряющие или насмешливые реплики. На саму крышу я вышла уже разгоряченная, взмокшая и дрожащая. Поэтому сразу же подставила запыхавшееся тело порывам холодного октябрьского ветра. Задрала лицо, чтобы снова почувствовать холодные поцелуи первого снега. Небо казалось бесконечным, оно нависало надо мной, как будто близко близко, осталось лишь рукой подать. А ещё через секунду мне показалось, что я в него падаю. Раздалась гитарная трель. В маленькой "комнатке" Йохан трогал струны своими тонкими пальцами. Я не решалась войти туда, но ноги сами меня понесли в сторону щели между шкафом и стеной. И я втиснулась, оказавшись перед сидящим на полу Йоханом. Снежинки своей белизной оттеняли черноту его волос. Он опустил глаза, ряд пушистых ресниц сочетался с такими же черными бровями, а его лицо напоминало изваяние, древним греком вытесанное из белого мрамора. Он встал, взглянув на меня. Черные, завораживающе-черные глаза, обжигающие своей пронзительностью. Только он, я и белый снег. Сначала губ коснулась снежинка, отдав мне свою прохладу и за это растекшись талой водой. А следом за ней моих губ коснулись его. А его руки касались моих щек, холодные, почти ледяные. А туловище, к которому я оказалась прижата, оказалось тёплым, даже горячим, и я чувствовала его вздымающуюся грудь. И снова запах мяты, унесший меня в маленький магазин в приморском городке, загроможденный всякими безделушками и воскурениями... Стоп, что? - Вот так надо целовать, - сказал он, отстранившись от меня. А я смотрела на него в немом изумлении. - Сколько тебе лет? - недоверчиво спросил он. - 13... - Мне 16. То есть, я ненамного выше 13-летнего ребенка. Ладно. Йохан и впрямь был не очень высоким. А я наоборот была высокой для своего возраста. Правда, потом рост остановится и я окажусь маленькой. - Слушай, деточка, - сказал он, разглядывая меня, - Ты слишком маленькая. Мути со сверстниками. Ты понимаешь, что нас разделяет огромная пропасть? - Не понимаю. - И что, ты готова вести такую жизнь? Вечеринки, алкоголь, драки, концерты. Ты уверена, что хочешь быть в стае? Я же вижу, что это не твоё. Не надо себя насиловать. - Я... Я хочу! - Ты уверена? - ...Да? - Что ж. Твоё решение, - кивнул он. Его взгляд ужесточился. - Теперь назад пути нет, девочка. Он схватил меня за руку, больно сжав запястье, и потащил меня к краю крыши. - Что ты видишь? - прошептал он, обвивая рукой мои плечи. Я посмотрела вниз. Лабиринты улиц, дома, тянущиеся к хмурому туманному небу, и мигающие рекламы, и паутины линий электропередачи, и электрические столбы, похожие на Эйфелевы башни, и уставшие машины, вяло изрыгающие пар, и радужные лужи разлитого бензина, и почти что обнаженные кривые деревья. - Всё такое маленькое, - сказала я дрожащим голосом, - И... Серое? как будто высосали всю яркость. - Знаешь, сколько людей взирали отсюда на город и видели то же, что ты? А сколько видели, как этот серый асфальт приближался, чтобы через несколько затянувшихся мгновений поглотить? - Что?.. - История о девочке-призраке - тебя ведь бабы пугали ей? - правдива, но обросла придуманными подробностями. Та девочка покончила с собой, спрыгнув прямо с этой крыши. И не из-за Яны. Она и была Яной. - Это... правда? Ты же шутишь, да? - А что, похоже, что я шучу? Скажи, Яна, я выгляжу сейчас, как шутник? Его рука сжала моё плечо. Я вскрикнула. - Это произошло в этот час. Да, в 12 часов. Мне тогда было столько же, сколько и тебе. А ей - столько же, сколько и мне. Я это видел, но был далеко. Я замер, как завороженный. Тогда пошел снег - первый снег, как сегодня. И она подошла к краю крыши, заглянув вниз. Посмотри ещё раз. Вот, что она видела! Он наклонил мою голову, схватив за волосы. Я поморщилась от боли. - Видишь? - Йохан тыкнул пальцем на участок асфальта, - Она лежала там в луже крови. И снег падал на неё. Белое смешивалось с красным. - Наверное, это было ужасно. - Скажи, что ты чувствуешь? - продолжал он, не обращая на меня внимания, - Давай, скажи, Яна, что ты чувствуешь?! Хочешь ли полететь вниз? Может, мне тебя скинуть?! Он сначала задыхался, а потом сорвался на крик. Его взгляд был безумен, а щеки странно покраснели. Я хотела вырваться, но он как будто оцепенел, превратившись в статую с цепкими объятиями. Ногти впивались в мои голые плечи, и я поняла, что мне очень-очень холодно. - Вы чем это здесь занимаетесь? - услышали мы приглушенный голос Космоса. Мы, как по команде, обернулись. Старшеклассник со скрипом открыл дверь. - Ага, милуетесь? - неверно он истолковал объятия Йохана, - Молоденьких цепляешь, да? Вы как раз одного ростика. Йохан, звонок уже. Пошли давай, нам ещё сдавать этот предмет, если что. - Хорошо, - кивнул Йохан, улыбнувшись уголками губ. Он разом успокоился или запер в себе это странное и противное безумие. А я осталась сидеть на краю крыши, уставившись немигающим взглядом вниз, и время от времени мне виделись очертания лужи крови.