Девушка закусила губу, посмотрела куда-то в стену и не знала, что могла ещё сказать.
— а гнев?
Она невесело усмехнулась, понимая, о чём тот говорил. Её теория была верна, он тоже чувствовал её эмоции.
И она тут же прикрыла лицо рукой, отвела голову в сторону. Она чувствовала, как краска ещё больше прилила к лицу.
Он ведь… тогда она. Аргх. Это ужасно! Это же просто ужасно! От понимания того, что Шутник мог ощущать её эмоции, Фриск невольно ужаснулась. Он ведь мог с лёгкостью наверняка почувствовать её смущение, её волнение, которые появлялось всегда при виде этого мешка костей! И это невероятно и смущало, и ужасало, и волновало девушку — так ли это, или всё же он не мог почувствовать именно эти эмоции?
— Там… Просто… Я не знаю, меня охватило ненавистью при виде одного человека. Так что не важно, Шутник, просто я его… Видимо, ненавидела.
Она ответила очень тихо, медленно, долго собиралась мыслями и иногда запиналась.
Отчего-то она даже говорить не хотела, не желала рассказывать о том, как тот мужчина выглядел — она бы не рассказала это Шутнику. Девушка просто не хотела вспоминать о том странном человеке.
— ладно, не буду спрашивать, — он всё равно недовольно покачал головой, а Фриск немного успокоилась, выдохнула. Шутник словно прочёл её мысли. — но всё же кое-что мне до сих пор интересно, — девушка на это невольно напряглась, почувствовала лёгкий отголосок смятения, — перезапуски. они постоянно такие?..
Он не смог закончить свою мысль, прерванный кивком головы. Девушка невольно закусила губу, убрала руку от лица и посмотрела на свои ладони.
— Со сброса-таки десятого появились мелкие и лёгкие боли. Я тогда плевала на это. А позже всё стало куда хуже.
Девушка невольно сжала руки сильнее, чуть ли не до крови, и нахмурилась.
Уже сколько времени она чувствовала боль при каждом сбросе, а иногда она не могла двигать рукой или ногой длительное время. В этот раз так уж случилось, что она не могла ощутить ни одну часть своего тела и даже говорила с большим трудом.
Фриск помнила многие перезапуски, помнила все ключевые моменты и слабость, силу каждого. Какие-то моменты до сих пор отдавались эхом в памяти. Как последний перезапуск.
И она снова невольно покраснела.
— ты ведь знаешь, как я не люблю обещания, верно? — Шутник говорил тихо, взял её за руки, сплёл их пальцы, заставив её из-за подобных действий посмотреть на него. Девушка вздрогнула, ещё больше смутилась, но рук не убрала. Она кивнула, отвечая на его еле-слышимый вопрос. — так вот, обещаю тебе, что это — последний перезапуск.
Фриск казалось, что Санс словно следовал какому-то наваждению, ситуации. Сейчас смолкли даже голоса за стеной. Кажется, Папирус и Андайн решили уснуть, не выдержав и проиграв сну и нервам.
И Шутник.
Он чуть склонил череп, перебирал пальцы девушки, словно так играл с ней, успокаивал и дарил невероятные ощущения от таких лёгких и глупых на первый вид прикосновений. Тусклый свет лампы, тихий шёпот скелета и неровное дыхание девушки.
Она, не выдержав, выпустила одну руку из его цепких фаланг и коснулась местами потрескавшегося черепа, положила ему ладонь на место, где у человека щека и поцеловала его улыбку. Нежно, с любовью, хоть и неумело. Но не менее приятно от того. Фриск словно чувствовала губы, что ответили ей на поцелуй, чувствовала, как и на её щёку легла костяная, отчего-то тёплая ладонь.
Он тоже не выдержал, последовал этому мимолётному наваждению. Он притянул девушку одной рукой к себе чуть ближе, отчего та невольно села на коленки и теперь была чуть выше Шутника. Он скопил магию, воспользовался ею так, как никогда и не подумал бы прежде делать, отвечая на робкий и невинный поцелуй Фриск. Мягко и нежно, он провёл языком по её губам, свободной рукой медленно и томительно приятно очертил невидимую глазу линию от талии вверх по позвонкам, заставив девушку издать тихий вздох. Девушка невольно приоткрыла рот, чего так желал Шутник, и почувствовала, как чужой язык исследует её зубы, десна, ласкает её собственный язык. И это было до мурашек приятно, до дрожи коленок незабываемо. И если бы не заканчивающийся воздух, то они продолжили бы поцелуй.
Первой отпрянула Фриск, жадно хватая воздух. Раскрасневшееся от ситуации лицо, белые глаза, смотрящие в глазницы скелета, рванное дыхание, постепенно восстанавливающееся.
Она была до жути смущена и хотела бы сгореть прямо сейчас от стыда, но…
Боги, как же её тянуло к нему!
Сам скелет был в не менее лучшей форме: синий с оттенками красного череп в районе щёк, словно чем-то затуманенный взор и чуть потухшие огоньки. Дыхание и у него было беспорядочным, но чуть ли не в пару секунд он восстановился, отдышался.
Пытаясь бороться с неизвестными ей желаниями, Фриск уткнулась головой куда-то в плечо Шутнику, хватаясь за майку и сжимая её, касаясь его рёбер через тонкую ткань. Она сжала руку, за которую скелет её всё ещё держал. Дыхание возвращалось в норму, но бешеный ритм сердца так и не утих. И даже этот спонтанный и приятный поцелуй не смог унять сердцебиение и желания девушки. Отчего-то ей даже становилось немного не по себе от подобных мыслей — желания порочны, ужасали её.
Шутник положил руку ей на голову, пропуская сквозь пальцы длинные и запутанные местами волосы. Мягкие и пушистые, как он заметил. Он и сам уткнулся ей куда-то в районе теменной части, зарываясь в волосы девушки.
— Я… Люблю тебя, Шутник, — проговорила она тихо, дрожащим от страха и волнения голосом, чуть часто дыша.
И сильнее сжала его костяшки на руке. Боялась и страшилась того, что сама с дуру ляпнула. Она не знала, что творит в этот момент. Ей казалось, что тело, как и в геноциде, ей сейчас не принадлежит. Не принадлежит и голос, разум, что был словно опьянён и затуманен, всё ещё следуя непонятному желанию.
Фриск боялась не только того, что сказала, но и того, что ответит Шутник. Что ответил её любимый и дорогой Шутник. Смотреть в глаза — страшно, даже слегка повернуть в его сторону голову — страшно, услышать ответ на свои столь давно хранимые чувства — страшно, и она боялась того, что он подумал насчёт того поцелуя. Почему он ответил, почему не оттолкнул, почему прижал к себе и почему до сих пор так трепетно держит её руку в своей?
Глупая. Глупая-глупая Фриски.
— думаю, я чувствую к тебе тоже самое, малышка.
Он ответил, чуть сильнее зарывшись в её волосах. Голос был неуверенным и всё таким же тихим. Наверное, он не был уверен в своих словах, может, сомневался, но даже если она ему хоть слабо нравилась, Фриск была рада и спокойна.
Фриск счастливо улыбнулась, чуть сильнее сжав его майку.
***
— Вот теперь отлично! — проговорила русалка.
Она, довольная, осматривая свою работу.
Металлические ножницы неприятно звякнули, будучи кинутыми куда-то в стену. Фриск невольно поморщилась от неприятного звонкого звука. Встав со стула, девушка направилась к зеркалу, которое совсем недавно вынес Папирус по просьбе Фриск. Она даже сама поразилась этой прихоти — девушка ведь не любила зеркала.
Решительная придирчиво глянула на себя, схватилась за кончики волос, некогда длинные. Глаза не были закрыты чёлкой, они даже казались чуть больше из-за того, что теперь она могла их открыть, не страшась, что кто-то ужаснётся.
Пожалуй, в Подземелье эта её маленькая особенность и вовсе не казалась кому-то чем-то ненормальным.
В длину волосы были тоже ровно обрезаны и доходили Фриск теперь чуть ниже лопаток.
Ей безумно нравился её новый вид!
— Большое спасибо, Андайн! — воскликнула радостно девушка.
Она чуть подпрыгнула на месте и хлопнула в ладоши.
— Не за что, фрик. А теперь пора нам позвать братцев скелетов.
Русалка с широкой улыбкой пошла на улицу, оставив Фриск на время одну в огромном доме.
Они с Андайн решили отправить Папируса и Шутника погулять, дабы те не мешали кропотливому процессу стрижки не только своими разговорами, комментариями, но и видом. Потому оба скелета полетели из дома пинком и далеко. Даже бедная собачка решила спрятаться под раковиной, а домашний камень Папируса фыркнул, радостно критикуя поступок русалки.