Уронив повинную голову в колени (сказано пусть и коряво, но по сути верно), Дмитрий отрешенно сидел в коридоре до тех пор, пока из операционной не вышел усталый, вымотанный по самое не могу врач в салатного цвета курточке и штанах, с сигаретой. Он понимающе посмотрел на Петрухина и сел рядом на кожаный диванчик с выпирающими пружинами.
— Пуля ударила по касательной. Что, само по себе, уже хорошо… Но… все-таки проломила лобную кость…
— А это… само по себе… уже плохо?
— Это хужее, — мрачно согласился хирург. — Но, в любом случае, жизнь вне опасности. Об остальном сейчас говорить преждевременно.
— А… когда?
— Поезжайте-ка вы домой, Дмитрий Борисыч… Поезжайте, хлопните сто грамм, поспите… А к утру, надеюсь, картина станет ясней. Договорились?
— Да… — Петрухин тяжело поднялся, подхватил успевшую высохнуть куртку. — Спасибо… Извините, у вас случайно сигаретки не сыщется?
— Держите.
— Еще раз спасибо. Я завтра… Вернее, уже фактически сегодня, верну…
…В прихожей Дмитрий, не раздеваясь, опустился на стул. Почти сразу из комнаты вышла Наталья. Остановилась в дверях, прислонилась к косяку:
— Привет.
— Привет. Ты чего не спишь?
— Устал? — проигнорировала вопрос Наталья, и ее мужчина неопределенно пожал плечами. — Ужинать будешь?
— У нас есть водка, Наташа?
В ответ та страдальчески и слегка картинно закатила глаза:
— Что?! Господи! Водка… Опять начинается!
— Ничего не начинается… Мне врач посоветовал, — глухо ухнул Дмитрий и прошел на кухню.
Здесь он включил висящий над диванчиком ночничок, рванул на себя ручку холодильника, достал бутылку.
— Что ты несешь?! Какой врач?! — раздраженно выкатилась Наталья.
— Хороший врач… По крайней мере очень хочется верить, что хороший…
Петрухин рывком стянул с себя свитер и увидел свое отражение на зеркальной стенке кухонной дверцы, акцентируясь на ремнях оперативной сбруи с кобурой под мышкой слева… с пустой кобурой. Всё правильно! Его табельный ПМ перекочевал в сейф прокурорского следака…
Дмитрий сдернул сбрую и зашвырнул ее под диван. С жадным остервенением схватился за бутылку, однако Наталья решительно перехватила его руку:
— Дима, нам нужно серьезно поговорить!
— Давай лучше завтра.
— Ты даже не хочешь спросить, о чем разговор?
— Нет… Я… я сегодня чуть не убил человека, Наташа.
Она сделала шаг вперед, округлила глаза:
— Как?! Кого?!
— Костыля… Костю Лущенко.
— Господи, Димка!.. Это такой рыженький, улыбчивый оперок, да?! О, господи! И что теперь с тобой будет?
— Со мной? — отрешенно переспросил Петрухин, отвинчивая пробку. — Со мной — ни-че-го… А вот с Костылем…
…Петрухин выпил немного, но опьянел быстро и тяжело. Так, как будто махом выпил бутылку водки из горла. Алкогольное отупение навалилось сразу, минуя фазу приятной расслабленности и подъема. Возможно, это была защитная реакция организма…
Он добрел до дивана, кое-как снял джинсы и сорочку. Рухнул и почти мгновенно уснул. Наталья некоторое время сидела за кухонным столом, подперев щеку ладонью, грустно смотрела на своего спящего мужчину.
Мужчина храпел.
Через какое-то время она поднялась и вышла с кухни, плотно прикрыв дверь.
В комнате Наташа села у окна, набрала номер:
— Привет еще раз… Не разбудила?.. Извини, так уж вышло, но я не смогла ему сегодня сказать… Нет, не боюсь… Нет, Сережа, нет, я ничего уже не боюсь. Но, понимаешь, у него неприятности. Очень большие неприятности. О, господи! Что я говорю? У него БЕДА. И я решила, что сегодня не время. Я не имею права… Подожди. Подожди, дай я все тебе объясню… Я понимаю, что тебя не должны волновать его проблемы, но… Нет, я не передумала. Нет. Конечно, нет… Как ты можешь, Сережа? Я ведь люблю тебя, и ты сам это знаешь. Давай подождем с этим разговором несколько дней. Зачем добивать его напоследок?.. Ну вот и хорошо… Хорошо… До завтра… я тебя тоже…
За окном продолжал сыпать мерзкий мартовский снег.