На ласкающий ухо хруст купюр дверь распахнулась, и решальщики зашагнули в квартиру, она же — магический салон, напутствуемые сварливым хозяйским: «Обувь снимайте!»
Кабы в огромной кадке, громоздящейся в дальнем углу приемной «Управления подготовки сделок с объектами недвижимости»[5] росла не чахлая пальма, а, допустим, яблоня, то падать ее плодам ныне было бы решительно некуда. Ибо утром понедельника в приемной имел место быть форменный биток.
О зашкаливающей плотности посетителей на квадратную единицу площади можно судить хотя бы по тому факту, что сидячего места не хватило САМОМУ Виктору Альбертовичу Голубкову. И тот вынужденно сделался не просто живой частью живой очереди («как последний лох!»), но еще и стоически отстаивал ее на своих двоих. Неудивительно, что внутри у Брюнета всё клокотало, и в данный момент он ощущал себя классическим персонажем Федора Михайловича.
То бишь «униженным и оскорбленным»…
В приемную неожиданно проскользнул господин Нарышкин и, профессионально протискиваясь между просителями, проложил себе путь к столу и телу секретарши:
— Здравствуйте, Танечка. Я смотрю, у вас тут сегодня прям аншлаг какой-то.
— Здравствуйте, Станислав Аркадьевич. Ага, форменный «Аншлаг». Только Петросяна не хватает.
— Танюш, мне необходима пара минут привата. Устроишь? Иначе я потом уеду в Смольный, и твоей шефине придется уже самой разыскивать меня там.
Секретарша сурово наморщила хорошенький лобик:
— Ну, если только «пара минут»… Хорошо, сейчас от нее выйдет посетитель, и я вас сразу проведу.
Станислав Аркадьевич удовлетворенно кивнул, распрямился и только теперь выцепил в толпе просителей несчастную фигуру Брюнета.
— Ба, Виктор Альбертович! — Старые знакомые обменялись крепким рукопожатием. — Какими судьбами?
— Да вот, принес проект строительства на подпись.
— Расширяетесь?
— Расширяемся, — мрачно подтвердил Брюнет. — Вот только в свете последних событий не очень понятно: на кой?
— Ну, не стоит смотреть на вещи так мрачно. Как говорится: бог не выдаст…
— …а ежели и выдаст, то всяко не нам, — докончил Виктор Альбертович.
— Смешно. Да, а что ж вы сам-то сюда? А не через…
— Да у меня юрист четвертую неделю на больничном. Вот, приходится, как распоследнему… самолично в очередях выстаивать. А тут еще, ко всем прочим напастям, спина разболелась — жуть.
Нарышкин понизил голос и заговорщицки предложил:
— Выйдем на минутку? Пошепчемся?
Мужчины покинули приемную, вышли в просторный холл.
— Там по моей теме ничего нового?
— Парни активно работают. Сегодня вечером доложат первые результаты.
— Обязательно держите меня в курсе. Если потребуется какая-то помощь…
— Само собой. Как здоровье Елены Ивановны?
— Вчера выписалась из клиники.
— Слава богу.
— «Слава», да не совсем, — помрачнел лицом Нарышкин.
— А что так?
— Сегодня с самого утра потащилась на прием к Серафиму.
— Ку-уда?!
— К белому магу. Кудеснику и целителю. Бабы ей знакомые нашептали. Дескать, снимает порчу и все такое… А знаешь, Виктор Альбертыч, сколько этот Серафим за один сеанс берет?
Чиновник озвучил сумму, вызвав у Голубкова реакцию искреннего потрясения:
— Ни ху… Хм… М-да… Однако…
Из приемной вышел посетитель, и Нарышкин засуетился:
— Всё, я пошел к мадам. А ты давай протискивайся поближе к секретарше и будь наготове: попрошу, чтобы тебя приняли вне очереди.
— А вот за это — премного.
— Ерунда. Свои люди — сочтемся…
— Огромное спасибо за ликбез, Людмила Петровна. Ваша лекция была в высшей степени познавательной. Не правда ли, инспектор?
Прослушавшие получасовую «консультацию» решальщики, едва умещаясь в клетушке прихожей, в данный момент синхронно зашнуровывали ботинки. Сию немудреную процедуру они осуществляли под бдительным оком маячившей в дверном проеме хозяйки. Нежданно-негаданно, а главное — абсолютно в легкую поднявшуюся на три тысячи денежных единиц. Словом, кому понедельник — день тяжелый, а кому — как.
— Истинно, — подтвердил Леонид. — Кстати, Людмила Петровна, как поживает ваша сестрица?
— Померла Ксюха.
— Что? Когда?!
— В июле схоронили, — с болью, непривычно-искренне отозвалась Гусева. — Я потому и решила гореловскую квартиру сдавать. Куда мне одной теперь две комнаты? И дорого. И вообще… давят стены… Аура там страшная…
Перед глазами Леонида отчетливо, с потрясающей прорисовкой деталей всплыла картинка из казалось бы такого недавнего прошлого.