Старшина вздохнул.
— В общем, рассказала она вот что. Около газетной витрины вертелся один дядька, лет под пятьдесят, в телогрейке, шапке-ушанке и очках. Она его знает — это спекулянт, живет на улице Зайни Султанова в одноэтажном деревянном доме. У его отца женщины краску покупают. Когда проходила мимо газетной витрины, дядька уже ушел. Предполагает, что бумажку он наклеил.
— Эту женщину вы раньше встречали?
— Нет, — ответил старшина.
— А почему не спросили фамилию, где живет?
Старшина смутился.
— Виноват, не предполагал, что понадобится… Учту, товарищ следователь. Я ведь в милиции недавно, в армии служил.
Тимофеев для пущей важности пожурил старшину за недогадливость, но видя, как переживает Гайнуллин свою ошибку, мягко сказал:
— Выше голову, старшина. Спасибо, что хоть с женщиной догадался поговорить.
Потом он поручил Минину выехать в райотдел милиции, связаться там с участковым уполномоченным и другими работниками и установить дом, о котором говорила женщина.
Оставшись один, Тимофеев вновь задумался. Допустим, дядька в очках отыщется. Но ведь это еще не все. Женщина ни словом не обмолвилась о том, что видела, как именно этот человек наклеивал листок. А может быть, виновен кто-то другой?
Между тем поиски злополучного дядьки затянулись. На улице Зайни Султанова деревянных домов было около десятка. В них проживало немало народу — рабочие, служащие. Конечно, многие из них имели телогрейки и ушанки.
Участковый уполномоченный бойко рассказал Минину о всех жильцах этих домов. Чувствовалось, что младший лейтенант милиции хорошо знает людей. Сообщил он и об одном доме, в котором живет дряхлый старик с женой и сыном-инвалидом.
Минин выслушал уполномоченного и сказал:
— Ты говоришь так, будто у всех в гостях побывал.
— Взять хотя бы этого старика, — продолжал младший лейтенант. — Говорят, он из бывших торговцев. Увидит на улице железку, гвоздь, щепку — все подбирает. Домой несет, как Плюшкин. Живет бедно, ходит чуть не в лохмотьях. А дома — шаром покати. Одни тряпки. Сын его — инвалид труда, пенсию получает.
— А кто из живущих в этих домах краску продает? — задал вопрос Минин. — И еще. Кто ходит в очках, телогрейке и шапке-ушанке?
— О продаже краски впервые слышу, — ответил участковый уполномоченный. — В очках что-то никого не примечал. А в телогрейках и шапках многие тут ходят…
Минин не придал значения этому разговору, сообщать о нем Тимофееву не стал.
Доводы Минина о невозможности проверить показания Гайнуллина выглядели убедительно. И в самом деле: около десятка домов, много людей. Кто из них негодяй, кляузник? На вид все люди как люди, ничего особенного.
— Александр Николаевич, — обратился Минин к Тимофееву. — Мне кажется, нужно усилить розыск аналогичных бланков реестра в организациях. Уверяю вас, что поиск в этих домах ничего не даст.
— А все-таки?
— Что «все-таки»? — рассердился Минин. — Даже если мы и отыщем этого человека, чем мы его уличим? Следов он не оставил, дома вряд ли улики держит. К тому же по одному лишь подозрению обыск мы делать не имеем права, не разрешит нам этого прокурор.
Минин был прав. Но бланки реестра стали прямо-таки неразрешимой проблемой. Через Госбанк выяснили, что такие бланки уже не употребляются несколько лет. А в свое время они были отпечатаны в типографии большим тиражом. Должны же быть где-то такие бланки. Но где?
«Да, анонимщик не из простачков, — размышлял Тимофеев. — Его голыми руками не возьмешь…»
Графическая экспертиза дала заключение, что все три письма написаны одним лицом. Но это научное доказательство было пока беспомощным. Не был известен человек — автор этих писем.
В один из дней Минин рано утром поехал на квартиру к участковому уполномоченному и, подняв того с постели, заставил еще раз рассказать о жильцах домов, особенно о старике. Он дополнительно узнал, что старик Ахмеджанов Фазыл проживает с женой и старшим сыном Ахметзяновым Тауфиком, жена которого, Разия, работает на кондитерской фабрике «Заря» счетоводом. Семья живет скрытно, в дом старик никого не впускает, мало общителен.
У Минина созрел план: проверить, нет ли таких бланков реестра на кондитерской фабрике.
И там Минину, как говорят, повезло… Он зашел к главному бухгалтеру и вдруг увидел на столе бланки реестра, исписанные карандашом. Минин изъял бланк, тот самый, который искали несколько следователей по всему городу. «Какая удача!» — подумал он, обнаружив на столе еще стопку таких бланков.